О текстологии, куклах и характере

Увиденная сегодня история о дивной археологической находке в Англии – складе игрушек эпохи поздних Тюдоров и ранних Стюартов (XVI-XVII вв.), почему-то живо напомнила мне об одном эпизоде моей архивной текстологической работы, которую я успела завершить буквально перед самым отъездом.

Я должна была расшифровать и набрать рукопись ранних воспоминаний писательницы Евгении Тур (немного о ней можно узнать тут): работа была довольно сложная – мне до этого не приходилось вплотную сталкиваться с текстами середины XIX в.  –  и поэтому продвигалась не очень быстро. Вначале я ничего не видела, кроме отдельных фрагментов, с трудом поддающихся расшифровке, которые не складывались в единое целое: я думаю, эта проблема будет понятна многим исследователям, работающим в архивах, которые пытаются восстановить целостность текстового документа, и уже в процессе выясняется, что отдельные фрагменты рукописи могут быть сформированы совсем не по смысловому признаку, а по хронологическому, к примеру, или на основании пагинации, сделанной гораздо позже. В общем, трудностей на пути встречается масса, и далеко не факт, что все они будут успешно преодолены.

Всё это с полным основанием можно было отнести и к моему случаю.

Сделав уже значительную часть расшифровки и набора, я постепенно начала, что называется, вчитываться в саму рукопись, и появилась уверенность в том, что, несмотря на утрату (к сожалению, возможно, и безвозвратную) некоторых её частей, другие при этом всё-таки вполне восстановимы – более того, складываются в прелюбопытную картину жизни маленькой девочки Лизаньки из древнего дворянского рода, её жизни в Москве и в имении бабушки (Расве), со всеми мельчайшими бытовыми деталями, которые можно обнаружить, к примеру, в знаменитых мемуарах Аксакова "Детские годы Багрова внука".

Иными словами, передо мной был действительно уникальный документ, и хотя я не люблю затертых до дыр сравнений, но, как ни крути, а свидетельством своей эпохи –  вернее, даже трёх эпох (правления императоров Павла I, Александра I и Николая I) –  документ, вне всяких сомнений, был и есть.

Да, но при чем здесь игрушки? А вот при чем. Описывая свое детство, Евгения Тур постоянно подчеркивает, что было оно полуспартанским и довольно суровым, несмотря на всю любовь родителей и бабушки: так было заведено в подавляющем большинстве дворянских семей. И вот именно воспоминание о том, как она получила первую в своей жизни роскошную куклу, настоящую куклу, привлекло моё внимание, заставив вспомнить о совсем другой девочке – Козетте и её истории с куклой. 

К сожалению, я сейчас не могу процитировать расшифрованный мной кусок рукописи  – останавливает архивная этика: текст ещё не опубликован, и я пока что не вправе его воспроизводить построчно. Однако ж пересказать его близко к тексту, я думаю, будет вполне позволительно.

...Итак, Евгения Тур – вернее, девочка Лизанька – описывает возвращение любимого дяди из Москвы в их деревенское имение. Все рады его приезду, в доме счастливый переполох, все пытаются завоевать дядино внимание, ну а он, конечно же, привез подарки всем членам семейства – и даже сварливым тетушкам-приживалкам. И вот, обращаясь к племяннице, которая истомилась в ожидании, дядя вдруг говорит: "И чего же ты ждешь? Тебе я не привёз никакого подарка. Ты сама мне сказала, что тебе ничего не нужно". Тур описывает растерянность себя-ребенка – и горечь, и внезапный стыд: "Но я ведь и правда это говорила, дядя не обманывает. И вообще, он прав. Уж если ничего не досталось – терпи и держись мужественно. И не показывай виду". И она уходит из комнаты, и действительно старается держаться перед своими зоркими тетушками, пытаясь неловко замаскировать печаль.

Вот это детское прекрасное и благородное упрямство – "не показывай виду, только не показывай виду" – помнится, очень меня тронуло.

Почему этот отрывок так напомнил мне о Козетте? Потому что и в этой истории героиня так же была вознаграждена за своё терпение: через минуту Лизанька увидела, как в дверях появился дядя с прекрасной и большой куклой в голубом платье, у которой лицо было красоты необычайной. Конечно же, он не мог не привезти подарка любимой племяннице, просто сначала решил немного подшутить над ней.

Мастерство Тур-мемуариста состояло в том, что она не вывела из этой простой и нежной истории никакой морали: выводы, наверное, могут сделать уже взрослые, и все они о том, что глубина наших неоправданных ожиданий всегда прямо пропорциональна неожиданной радости, когда желания эти вдруг осуществляются.