Wednesday 31 August 2016

Казус Денниса Купера, или еще раз о цензуре

Я давно собиралась сделать этот пост, но, как всегда, оставляла это на потом; решила, наконец, что дальше откладывать уже невозможно, хотя ситуация пока что никак не изменилась (и уже вряд ли изменится).
Предыстория такова: есть в англоязычном интернете писатель-постмодернист Деннис Купер, достаточно известный в литературных европейских и американских кругах (с его краткой биографией можно ознакомиться в Вики и на его основном ресурсе). Насколько я могу судить, Купер всегда отличался сетевой активностью и вел сразу несколько блогов на разных площадках (плюс твиттер): самым старым из них был блогспотовский DC*, который Купер начал вести в 2006, после того, как хакеры взломали и уничтожили его предыдущий Dennis Cooper’s Blog. В блогспотовском дневнике Купер не только постил черновики своих романов, обсуждая их с друзьями (аудитория его была обширной), но и предоставлял ресурс под площадку для творческого контента как от своих коллег-литераторов, так и от людей других творческих профессий — художников и музыкантов. Там же должен был состояться и фактический релиз его нового экспериментального романа, целиком состоящего из гифок. Купер обновлял DC шесть дней в неделю, т.е. был очень активным блогером.
Это была преамбула, а теперь, собственно, перейдем к самой истории: в разгар рабочего дня 27 июня, когда Купер работал над своими текстами, будучи в Париже, страница в его компьютере с его же гугловской электронной почтой неожиданно перезагрузилась сама собой, после чего Купер был разлогинен без возможности войти в свой аккаунт. Там же появилось сообщение, что его электронный ящик уничтожен, а блог, привязанный к этому адресу, удален (сообщение об удаленном блоге так до сих пор никуда и не делось).

Tuesday 30 August 2016

Хотела столько всего запостить, но выдался очень тяжелый и нервный день. Поэтому ограничусь пока что цикламенами из сада — цветут вовсю, а значит, осень уже совсем близко.



Monday 29 August 2016

“Rosemary's Baby” (1968)

Последний раз я смотрела «Ребенка Розмари» лет 20 назад, еще до своего переезда в Москву. За все эти годы сохранились смутные воспоминания об одиночестве в огромных пустых и темных помещениях, о тенях и надвигающемся безумии, но, как это часто бывает после стольких лет, собственно сюжет из памяти почти истерся, кроме каких-то совсем уже общих мест, и вместо него просто виделось тонкое бледное и узкое лицо Мии Фэрроу, и это, в общем, было все. Надо все-таки пересматривать классику по возможности, иначе формально налепленный крючок «просмотрено в юности» отвалится, ничего не оставив взамен.
Полански снял «Ребенка Розмари» примерно через три года после «Отвращения», одного из лучших своих фильмов, в котором героиня Денев именно что борется с мерзейшей мощью, а, точнее, с мощью мерзейшего, но, чистая и неприкаянная душа, проигрывает в схватке. В этом смысле «Розмари» примерно о том же самом: хрупкая героиня Фэрроу, чья деликатность и уязвимость ошибочно принимаются ее окружением за инфантильность и незнание жизни, попадает в похожую ловушку мерзейшего, когда внешне все, кажется, неплохо, но внутренний голос не дает себя обмануть и сбить с толку — нет, все плохо, и даже хуже, все безнадежно, и огромная квартира в старом фешенебельном особняке превращается в западню, а нервный и грубоватый, но любимый муж из актера-неудачника вырастает в шекспировского пособника злу. Розмари умудряется сопротивляться даже в том самом сне-видении-кошмарной яви на корабле, когда ее приносят в жертву нечистому: она движется отстраненно и нервно, мы видим ее напряженное лицо, которое так и застывает на вскрике с полуоткрытыми глазами.

Sunday 28 August 2016

Лазаретные хроники

Конъюнктивит в самом разгаре: глаз почти не открывается, слезится, чешется и сильно болит. Ненадолго вышли из дому прогуляться до магазина, я заклеила глаз пластырем, чтоб не пугать своим видом народонаселение: соседка Фиона заметила, что, по всей видимости, это позволяет мне “keep dignity”. Встреченная по пути вдова Боба Хэппла Мэри поздоровалась с нами, мы обменялись любезностями, и она сделала вид, что не замечает пластыря у меня на глазу. Деликатность британцев, как известно, не знает границ: это было очень мило с ее стороны.
Неожиданная болячка доставляет немало хлопот: тяжело читать, сидеть за компом, не могу заниматься своим фитнесом (когда наклоняюсь, глаз начинает дергать, и ноющая боль отдает в макушку). Вот тебе, бабушка, и конец лета, короче. На Стимпанк-конвенцию, само собой, не поеду: куда в таком состоянии... Меня это ужасно злит. Ну, будем надеяться, что вскоре полегчает. У меня работа встала, а надо бы уже поторапливаться.

Saturday 27 August 2016

Briefly (снова телетайп: заболела)

Сумасшедшее дерево сбросило на нас еще несколько кг терновника. Мы сопротивлялись, но без толку: оно победило. Еще один таз — и полное отсутствие банок в доме. Вари, говорит, свой джем, нечего у меня тут.
***
Ну что, привет, конъюнктивит. Правый глаз не видит и болит. Съездила, Лена, на Стимпанк-конвенцию, ага.

Friday 26 August 2016

Обратила внимание, что сурдопереводчики ВВС очень эмоциональны: они не только используют жестовый язык, но и хмурятся, улыбаются, недоумевают, иронизируют, сочувствуют, как бы непосредственно вовлекая аудиторию с проблемами слуха в новостной процесс. Интересно за ними наблюдать.
***
Л. вернулся из Нанси, и слава Богу.
***
Работать.

Nothings and triviality

Накупить грунтовых помидоров — спелых розовых бычье сердце и маленьких крепких черри, разноцветного и сладкого болгарского перца, петрушки-укропа, молодой зеленой капусты, свежего чеснока и зеленого лука; нести все это домой, предвкушая, как сделаешь в огромной деревянной миске салат с подсолнечным маслом и крупной морской солью и будешь его есть с куском полуржаного домашнего хлеба; дома высыпать все овощи на стол, аккуратно сложив их в кучу, которую и можно назвать живописной, но неохота; полюбоваться — и убрать все в холодильник. 
Сварить крепкий кофе и уйти читать в самую маленькую комнату в доме.

Wednesday 24 August 2016

Фрак к Стимпанк-конвенции готов

Собственно, сабж (посылка пришла сегодня; он пока что измят, но к конвенции я его поглажу, конечно):


Одна проблема: в Кембридже (и во всей Восточной Англии) катастрофически жарко (сегодня было больше 30), и по прогнозам такая погода продержится до следующей недели. Ехать планируем в понедельник, но мой первоначальный план с черным платьем под фрак, чувствую, потерпит крах — я тогда просто растаю. Придется, видимо, что-то полегче надеть, но шляпа, фрак и гогглы, естественно, будут.

Варшава в ноябре: briefly

Подалась на вот этот симпозиум в Варшаве в конце ноября с темой «Отражение Первой мировой войны в блоковской переписке» — как-то даже не ожидала, что заявку примут. Тем приятнее, тем более, что в силу разных, не зависящих от меня причин, мне придется пропустить израильскую конфу, которую организует Аня Резниченко и коллеги из РГГУ, и это очень жаль. Итак, сейчас главное — статья в голландский журнал и подготовка к польской поездке в перспективе. Плюс, написать еще несколько абстрактов.
Ну и думать над проектом.

Tuesday 23 August 2016

Только сейчас поняла, что Садко попал в русский Р'льех к морскому царю — креатуре Ктулху. Правда, закончилось все для гусляра-купца в целом неплохо.

Monday 22 August 2016

Asylum Steampunk Festival (26-29 августа)

Поскольку мы едем в славный город Линкольн в конце августа (точную дату пока что не выбрали, но, скорее всего, это будет 29 августа) на всемирную Стимпанк-конвенцию The Asylum Steampunk Festival (инфо можно найти еще и здесь), я должна озаботиться подходящими снаряжением. Пока что есть Clockwork hat и пара любимых гогглов. Если успею, закажу викторианское платье на Hearts&Roses, а если нет, то и ладно — платье не главное, если есть очки, шляпа, хронометр и time-travelling настрой. А, еще Кракен-кафф на правое ухо.
UPD. Заказала парадный фрак H&R (длинное черное платье у меня есть), вот он:


Если доставка не обманет, то до конвенции успею.

Nothings and triviality

Очиталась: вместо «сдержанный и тактичный» прочла «сдержанный и токсичный»; как-то гораздо быстрее представила себе второй вариант.

Saturday 20 August 2016

Еще ко дню рождения Лавкрафта

Еще несколько разрозненных (пусть будет так) фактов о сегодняшнем имениннике:
1. Лавкрафту по наследству от отца достался экземпляр одного из первых изданий «Войны и мира» в двух томах. В письме к Рейнхардту Клейнеру от 16 ноября 1916 г. Лавкрафт с иронией пишет: «Тот факт, что отец все же разрезал несколько страниц в книге, оставив первые несколько нетронутыми, заставляет меня предположить, что, по крайней мере, один вечер он честно посвятил попыткам ознакомиться с романом».
2. Отец Лавкрафта умер, когда будущему писателю исполнилось всего восемь лет; несмотря на это, Лавкрафт перенял отцовскую манеру говорить с ярко выраженным британским произношением и, будучи англоманом всю жизнь, очень этим гордился. Он упоминал об этом в письме от 1927 г. к одному из своих многочисленных корреспондентов, Фрэнку Б. Лонгу: «Переехав в Америку, род Лавкрафтов делал все возможное, чтобы удержаться от гнусавого звучания, так свойственного янки [...] моего отца постоянно предостерегали от использования американизмов в речи, а также учили избегать провинциального гардероба и вульгарных привычек, поэтому многие принимали его за англичанина, хотя родился он в Рочестере, штат Нью-Йорк. Я отлично помню его четко артикулированный и даже слегка преувеличенный британский говор».

Лавкрафт: 116-я годовщина со дня рождения

Сегодня день рождения Лавкрафта, с именем которого у меня теперь так много связано (пора все-таки делать отдельный тэг). Фейсбучное коммьюнити, ему посвященное, опубликовало его самую раннюю фотографию: на ней Лавкрафту едва исполнилось полгода, и в младенческих чертах, конечно, еще трудно что-то разобрать.


(Оригинал фотографии тут)
Решила, что непременно буду и дальше пополнять свою пока что скромную полку лавкрафтовских изданий — как его собственных (этим надо заняться и поискать самые ранние), так и научно-исследовательских монографий, ему посвященных.

Thursday 18 August 2016

4 года в Британии

Главное из четырех проведенных в Англии лет — осознание того, что смотришь на жизнь принявшей тебя страны уже не извне, а вполне себе изнутри, живешь ее реальностью и ее проблемами; говоришь по-английски уже почти без напряжения, не беспокоясь о том, что забыл какое-то слово — обязательно найдется другое, которым его можно заменить; на акцент при этом не обращаешь внимания — ты в городе, где твое произношение не уникально, а просто «еще одно из».
Самое важное — тебя понимают уже не только близкие, друзья и коллеги, но и маленькие дети (пятилетний сосед Эрни), и люди рабочих специальностей (слесари/электрики/почтальоны). Сама же уверенно различаешь не только шотландское и ирландское произношение, но и северные и южные британские диалекты (йоркширский уже не спутаешь с эссекским — хотя, конечно, и в страшном сне не сможешь воспроизвести ливерпульский). 
Ты работаешь в двуязычии — на английском уже без русского черновика (в прошлом году он еще был). Пишешь все равно пока что плохо, очень неловко, с массой ненужных вводных слов — когда пытаешься ввернуть какой-нибудь изысканный оборот и понимаешь, что выглядит это нелепо и искусственно, злишься, сокращаешь фразу наполовину и вдруг видишь, что ведь так-то гораздо лучше, и понятнее, и, чорт побери, органичнее. Но такие прозрения случаются пока что не так часто, как хотелось бы.

Tuesday 16 August 2016

Испанские tutti quanti: Логроньо

24 июня случился Брексит, и наш последний день в Риохе был испорчен. Я, кажется, так до конца в произошедшее и не поверила.
***
Ладно, отвлечемся от грустного.
На одной из улочек увидели сегодня процессию в честь Святого Хуана*: она направлялась к Санта-Мария-Редонда. Все выглядели торжественно и весело одновременно. Почувствовала себя героиней сауровской «Кузины Анхелики».
***
О том, что Логроньо — город паломнический, я, конечно, слышала краем уха: город расположен аккурат на пути Эль Камино де Сантьяго, святого Иакова, и ведет в Сантьяго де Компостела. Но я как-то очень рассеянно реагировала на разбросанные по всему Логроньо паломнические знаки — ловила общие переживания, смотрела на церкви, людей (почти всегда с собаками: Логроньо — и их город тоже), рассматривала журавлей на часовнях, слушала испанскую речь и не замечала важного. Важным были выложенные в форме звезды раковины на мостовой, на которые мы натыкались то тут, то там — те самые раковины concha, символы паломников, идущих по дороге святого Иакова, — они же на вывесках перед семейными гостиницами и хостелами (белая звездчатая раковина на синем фоне), и еще где-то и на чем-то, всего сразу и не упомнишь.
Мережковскому вчера исполнилось 150 лет.
Мережковского я всегда любила: поначалу почти не отделяла его от Гиппиус, конечно — Третий Завет — но позже ирония куда-то ушла сама собой. Несмотря на всю туманность и «змеиность» описаний (и общую странную туманность северной Италии во второй части трилогии «Христос и Антихрист»), его романный Леонардо достоверен — так же, как и Юлиан, и Петр Первый.
В мемуарах Белого — очень эмоциональных, но и сардонических, и ядовитых — все же много яркой и привлекательной правды о Мережковском: он был не проще, чем его время. Да и не мог быть, конечно.
Кто-то, помнится, тщился высказать что-то: про чьи-то стихи (чтобы — «ярость» погасла); став пасмурным «бяшкой», Мережковский похаживал по ковру, в карих штанишках, руки закинув за спину, как палка, прямой: двумя темными всосами почти до скул зарастающих щек, пометался вдоль коврика из синей тени — на ламповый золотистый луч; и из луча — в тень, бросал блеск серых, огромных, но пустых своих глаз; вдруг он осклабился:
— «Розанов просто в восторге от песни». И — маленькой ножкой такт отбивая, прочел неожиданно он:
Фонарики-сударики горят себе, горят;
Что видели, что слышали — о том не говорят.
И на нас пометался глазами: «Что?.. Страшно?..»
И сел; и сидел, нам показывал коричневые губы: пугался фонариков!

Monday 15 August 2016

“Redefining Allegory”

Является ли современное понимание аллегории естественным продолжением средневековой и ренессансной традиции, берущей свое начало из платоновских идей? Как пишет Ангус Флетчер в недавней работе «Безыдейная аллегория» (2006), «мы застряли на нашей стороне семиотической стены», которая отделяет представленный объект от его познания. «Семиотическая стена аллегории» сопротивляется интерпретации и претворяется в ироническое чтение.
Конференция призвана предоставить платформу для обсуждения проблем, связанных с новейшими итерпретациями аллегории.

“Shakespeare in Ten Acts” (Британская библиотека)

Вспомнила сейчас о выставке “Shakespeare in Ten Acts”, посвященной сценической судьбе шекспировских пьес за четыреста лет, которая все еще идет в Британской библиотеке (лондонцы и гости, если у вас есть время, постарайтесь успеть до 6 сентября) — хотела написать краткий апдейт, но было некогда, а если откладывать и дальше, то впечатления, даже самые яркие, поблекнут, а потом и вовсе сотрутся из памяти.
Это одна из лучших экспозиций, увиденных за последнее время: архивисту и текстологу там будет где разгуляться.
Пространство выставки поделено на десять помещений — десять актов шекспировской жизни-пьесы сроком в четыреста лет. В зале-прологе можно увидеть то самое первое шекспировское «Фолио» 1623 г. (в Британской библиотеке хранится одна копия из четырех оставшихся с портретом Шекспира работы гравёра Мартина Дройсхута), а еще редчайший образец шекспировского почерка — черновик с правкой пьесы «Сэр Томас Мор» (‘The Book of Sir Thomas More’ в оригинале; мануксрипт датирован примерно 1600 г.). Я привыкла к виду рукописей, даже самых редких, но все-таки от шекспировских в голове начинает происходить некоторое коловращение.
Шекспир был признан при жизни: до появления театра «Глобус» его пьесы ставились на лучших лондонских подмостках (Лондон, самый большой город Европы, был на удивление компактным, и на месте Юстон сквер пасли коров), они переводились (очень часто весьма специфично) на разные языки и разыгрывались не только при европейских дворах, но и на кораблях, во время путешествий в Вест-Индию.

Saturday 13 August 2016

Выходное-внезапное

демьян с друзьями обсуждает 
бадью бергсона гваттари
и дискурсивность метатекстов
а дома между прочим кот

Friday 12 August 2016

Испанские tutti quanti: Логроньо

Завернули в один из узких переулков — яичные фасады с одной стороны, коричневые с другой, все с полустершимися эмблемами, узкие балконы с чугунным литьем, на нескольких висит белье.


Очень тихо: только что отзвучал колокол на церкви Сан-Бартоломео, и все снова оцепенело. Пытаюсь выбрать подходящий кадр с зумом для одного из рыцарских шлемов на гербе, как раздается пронзительный крик, слишком высокий и странный, чтобы принадлежать кошке или собаке. Поднимаю голову — вижу на балконе второго этажа огромного попугая какаду, который уцепился когтями за металлический балконный переплет. Попугай очень красивый, бело-розовый: вначале подумала, что он привязан, однако ж никаких следов веревки не видно. Просто сидит и орет от удовольствия. Из глубины окна послышалось что-то вроде «Каллар, каллар!» — видимо, «заткнись уже» (?) — но попугай не унимался и продолжал орать во все горло. В переулок завернул тощий загорелый парень и тоже среагировал на вопли. Видя, что слушателей прибыло, попугай разошелся: теперь он взмахивал крыльями как орел и будто бы бодался в воздухе с кем-то невидимым (за балконную балку, впрочем, держался по-прежнему крепко). И тут парень присвистнул: попугай мгновенно замолчал на очередной резкой ноте и через секунду засвистел в ответ. Парень свистнул снова, и попугай, быстро перемещаясь цепкими лапами по балконным перилам, мелодично залился соловьем, вступив в диалог. Парень пошел дальше, а попугай все выводил и выводил трели, а из окна доносилось ворчливое «Каллар».

Thursday 11 August 2016

Испанские tutti quanti: Логроньо

Думаю* о проходящем прямо сейчас референдуме: все испанские новости сегодня начинаются с репортажей из Британии. По оценкам Блумберга, шансы на Брексит на текущий момент составляют 25 %, и это, чорт побери, высокие шансы. Надеюсь и верю, что здравомыслие победит и Британия останется в составе Евросоюза. В противном случае, и остальным европейским странам будет дан карт-бланш на выход, и мне не хочется думать о последствиях таких изоляционистских решений. Ждем предварительных результатов экзит-поллов. A potentia ad actum.
__________
*Очень тяжело сейчас это перечитывать, когда уже все известно.

Испанские tutti quanti: Логроньо

Уже довольно поздно вечером стали свидетелями забега, в котором приняли участие дети и взрослые, одетые в зелёные и оранжевые футболки. Их сопровождал кортеж из полицейских машин. Немного удивило участие в беге детей (было где-то начало одиннадцатого), но вышло очень памплонно-фестивально.


Wednesday 10 August 2016

Испанские tutti quanti: Логроньо

Изумляет, что Логроньо стоит как бы особняком от туристических троп: туристы обычно едут дальше, в наваррскую Памплону, чтобы посетить июльский Сан-Фермин и поглядеть, а то и поучаствовать в энсьерро — беге быков по улицам, или в куртуазный Сан-Себастьян с его прекрасными пляжами.
Не то Логроньо: он в горах, и посетители здесь обычно бывают проездом, максимум на день-два, чтобы попробовать разные сорта Риохи. И эта краткость теперь кажется несправедливой. В Логроньо можно увидеть, как живет обычная Испания с ее сиестой, когда улицы жарким днем пустынны, и над городом разве что слышен звон церковных колоколов, а церкви отпираются только на утреннюю и вечернюю службы. Можно до одури бродить по старому городу и разглядывать его фонари — на каждой улице разные, и разноцветные дома, желтые и оттенка киновари, с облупившейся краской, но с непременным гербом над окнами с темными ставнями, и вдыхать аромат лип и акаций, и прятаться в их густую тень.
Жители Логроньо не говорят по-английски, но почему-то именно здесь я никогда не чувствовала по этому поводу никакого стеснения: они так стараются тебя понять — и лицом, и глазами, и всплеском рук, что все как-то быстро разрешается ко всеобщему удовольствию, и в ответ ты смущенно бормочешь «мучас грасиас».
А потом Логроньо являет тебе свои сокровища — «Голгофу» Микеланджело в нефе собора Санта-Мария-Редонда, мрачноватое испанское барокко, аистов с многочисленными гнездами на часовнях, да много еще чего. Сюда нужно ехать — не на час, а на раскаленные длинные дни.

Испанские tutti quanti: Логроньо

Как суровы испанские соборы — даже несмотря на все барочное потемневшее золото. В витражах много алого и багрового.
***
Las Gemelas, или Близнецы Лонроньо.


***
Проблема с вином в Риохе в том, что оно настолько прекрасно, что ты не знаешь, когда же оно шибанет тебе в голову. А потом уже как-то поздно, да и ладно.
***
Над стенами церкви носятся ласточки, а рядом на верхушке фонаря сидит аист, чистит перья и периодически мелодично щелкает длинным клювом. Мне сорок лет, и я впервые вижу аиста на свободе, и ему нет никакого дела до людей.

Tuesday 9 August 2016

Испанские tutti quanti: Логроньо

Немного вечернего Логроньо (здесь очень шумно и винно).


***
Ходить по вечернему городу с новыми знакомыми из университета Хесусом Марией и Хозе по тапас-барам, и в первом выпить божественной Риохи, а во втором не выпить, потому что все ещё наслаждаешься вкусом выпитого в первом, и стоять полукружьем рядом с десятком других тараторящих людей, и смотреть, как зажигаются огни фонарей на улице Лорель (это самая типичная улица Логроньо, скажет какой-то мальчик-студент), и видеть, как белеет в темноте Санта-Мария-Редонда, и позже идти по золотистым южным улицам с мороженым со вкусом мохито — так нужно проводить время в Логроньо, и чтоб твой путь освещала белая яркая луна.

Испанские tutti quanti: Логроньо (начало)

Вообще, Логроньо (не ла- все же, а протяжно -гулкое ло-) — это город цветущих лип и такой яркой зелени, что на солнце она отливает серым. Логроньо не то чтоб очень замысловат в архитектурном смысле — у него крошечный исторический центр с площадью и церквами, а остальное — сонные постройки, похожие на яркие кубики песчаного цвета: под ними и вдоль них простирается путь пилигримов, ведущий в Галисию, в Сантьяго-де-Компостела. Это сейчас Логроньо — центр Риохи, а когда-то (да совсем, в сущности, недавно) здесь была граница между Кастильей и Наваррой. Она и сейчас никуда не делась, но статус города стал значительнее. 
До центра ведь ещё надо дойти, а хочется сесть и замереть в тени — вокруг знойно, в нескольких метрах чуть движется какая-то местная река, и ты ведь помнил название, но вот уже и забыл, река переливается зеленым в тени толстоствольных тополей, свечкообразных, подпирающих конусом небо, как и положено южным деревьям, липы вокруг так одурительно пахнут, что кажется, будто их аромат перегоняется солнцем в тягучую жидкость, а на западе синеют горы, и вот уже ты уверен, что Логроньо с его вином и границами — только их эхо.

Monday 8 August 2016

Испанские tutti quanti: Бильбао (Гуггенхайм)

Как выяснилось, нам необыкновенно повезло с посещением музея: именно сейчас там проходит несколько значительных выставок, пропустить которые было бы ошибкой (большинство из них заканчивается осенью, так что, если планируете поездку в эту часть Испании, постарайтесь не пропустить). В пространстве музея каждая выставка занимает особенное место: например, цветотипия Энди Уорхола находится на первом этаже, и его работы образуют круг, в котором интенсивность ярких люминисцентных красок спорадически заглушается угольно-черным колером; если медленно идти по залу, то можно увидеть, как из темных ячеек выступает и постепенно густеет разноцветный свет, раскладывающийся на калейдоскопическую палитру.
Второй этаж отдан под экспозицию Луиз Буржуа, авангардной художницы-феминистки, прошедшей длинный и сложный путь от кубизма и конструктивизма к гендерному сюрреализму: это очень горькое и откровенное искусство, и оно о неравноценном соотношении женского архетипного и женского социального, в котором последний оказывается уязвимым и хрупким конструктом. Серия «Женщины-дома» была создана Буржуа после Второй Мировой войны (1946), и в ней обнаженные фигуры со зданиями в несколько этажей вместо головы падают, лежат и прячутся: настоящего дома нет, он разрушен и утрачен, осталась его зыбкая идея, от которой болезненно ломается сознание.

Испанские tutti quanti: Бильбао (пока ждем автобус в Риоху)

Единственное выученное баскское слово — «контуз» (внимание) исчерпывающе описывает последствия конфузов разной степени сложности.
***
С некоторым удивлением узнала, что большинство мужского населения города до сих пор хранит верность ладанному аромату Комм де Гарсон-2.
***
За соседним столиком в кафешке бабушка и дедушка старались изо всех сил развлечь внука - крошечного малыша лет двух, который громко плакал. Они пели ему песни (несколько фальшивя), а когда это не помогло, дедушка с чувством укусил бабушку за плечо. Бабушка громко расхохоталась и хлопнула дедушку по лбу. Малыш мгновенно успокоился и с большим интересом наблюдал за обоими. 
***
С нами в автобусе едут монахини и громко щелкают какие-то орехи.
***
Хочу вернуться в Бильбао снова.

Испанские tutti quanti: Бильбао

Когда подлетали к Бильбао, блеснула под самолетом широкая полоса Бискайского залива, и стало понятно, что будет здорово. Потом возникли из туч горы разных оттенков зелёного — от свеже-огуречного до малахитового, которые растворялись на севере в потоках лилового цвета. В долинах были рассыпаны красные и белые домики, и самолёт полетел в одну из них. 
Первое ощущение от города — свежесть и извилистость. Бильбао разворачивается перед путешествующим как гигантская раковина, чей перламутр — грани здания музея Гуггенхайм, отливающего золотом на солнце, а на створках громоздятся флоральные двери ар нуво, которых здесь десятки, и все они разные. От гор, окружающих город, немного кружится голова.
***
В Бильбао местные жители делятся на две условные группы — смуглых и черноволосых, типичных испанцев, какими их обычно и представляют, и светлокожих людей с серыми или зелеными глазами не совсем понятного фенотипа, похожих то ли на жителей Бретани, а может, на этрусков, чей древний исчезнувший язык как будто можно сравнить с баскским. Группы пересекаются и взаимодействуют — и очень быстро говорят то на испанском, то (реже) на баскском, из-за чего иногда кажется,что в голубятню поставили динамики, и голуби-чемпионы нескончаемо и победоносно гулят без сна и отдыха.

Испанские tutti quanti: начало

*Предисловие*
Если рассудок и жизнь дороги вам, никогда не откладывайте в долгий ящик републикацию нужных вам фейсбучных постов в ваш уютный бложик, иначе есть вероятность почувствовать легкое недомогание от шишек на лбу, причиненных яростными фейспалмами. Мы вернулись из Испании в конце июня, и все это время у меня никак не доходили руки до того, чтобы перенести все испанские «записки на манжетах» в блог (что уж говорить о конфах: с ними я подзадержалась уже на много месяцев, если отсчитывать с февральской по периодике). В общем, как бы ни было муторно, а делать все нужно вовремя, иначе орден «Прокрастинатора Первой степени» вам будет обеспечен пожизненно. В общем, поехали.
***
В экспрессе из Паддингтона до Хитроу двое молодых аккуратно одетых мужчин с лицами точь-в-точь как с картин Хальса говорят сначала по-английски, потом переходят на голландский. Звучит слово Брексит. Он везде.
***
¡Hola, Bilbao!

***
Первое, что наотмашь бьет в Бильбао — баскский язык. Ты не успел еще выйти из аэропорта, а видишь надписи — верхняя строчка на языке басков, нижняя на испанском — и тяжеловатая, гудящая после перелета голова наполняется звукосочетаниями (вернее, звукосплетениями) вроде «ирика», «каксэко», будто по окну забарабанил вдруг в летнюю жару льдистый град, или древнегреческое наречье, смущаясь и откашливаясь, пригласило на мазурку наречье венгерское, а потом они оба вместо этого пустились в пляс, выделывая кренделя буйного танца козловак.
Сегодня 95 лет, как умер Блок. 
Трудно думать о том, что ушел он в неполный сорок один, будучи ровесником — неполный сорок один мной сейчас ощущается как остановка на точке отсчета перед чем-то совершенно новым. У него ничего нового случиться уже не могло, потому что его сорок один стал семьюдесятью, сотней, тысячей лет — слишком много всего поместилось в этот промежуток.
Перед смертью он разбил голову Аполлона: блоковский путь закончился. Наш продолжается с тем, что он нам оставил — Даму, Снежную Маску, Розу и Крест, Стихию и Культуру.

Saturday 6 August 2016

“Lovecraft and a world in transition: Collected Essays on H.P. Lovecraft”

В пандан к ‘Dreams from the Witch House: Female Voices of Lovecraftian Horror’, вчера мне пришел долгожданный том-сборник научных статей под редакцией главного исследователя-лавкрафтоведа Йоши “Lovecraft and a world in transition: Collected Essays on H.P. Lovecraft” — среди прочего, там отличные работы по текстологии лавкрафтовских поизведений. В общем, чувствую, что август у меня будет насыщенным: читать-не перечитать.

Friday 5 August 2016

Сливовые хроники

Если в прошлом году наша терновая слива взяла тайм-аут и решила не плодоносить (с интересом поглядела сливовые хроники трехлетней давности, а также два года назад), то в этом ее просто прорвало: ветки усыпаны крепкими лиловыми сливками сверху донизу, и они уже совсем спелые, сладкие и не вяжут. По всей видимости, дерево решило уйти в отрыв.
Собрала сегодня урожай с самых нижних веток, и в тазу лишь десятая его часть. Наконец-то снова наварим сливового джема ( в прошлом году так и не сподобились: не из чего было, поэтому варила ежевичный), я напеку в воскресенье пирогов (ждем в гости Лорейн и Лизу), а Ларри приготовит свой традиционный Zwetschentorte, сдобный пирог со сливовой начинкой.
А вот любимая моя белая слива ренклод, похоже, приболела, и урожая от нее мы на этот раз не дождемся... Будем лечить.



Thursday 4 August 2016

З.М. Шарко (14.05.1929 — 4.08.2016)

Я мало знаю фильмов печальнее «Долгих проводов» — и фильмов лучше. Он о непонимании, и принятии, и любви. Я, человек в общем недобрый и малосентиментальный, плачу в конце, когда белеет парус одинокий, и мужчина в том самом ряду смеется, а героиня Зинаиды Шарко вначале дует губы, а потом нелепо стоит в центре зрительской толпы и рыдает, а зрители смеются, а сын мучается, а потом уводит ее, смешную и любимую маму, и мама, ну не надо, мама, не плачь, мама, я никуда не еду, никуда не еду.
Зинаиды Шарко больше нет, но она все равно тут — и обнимает сына, и смеется сквозь слезы.

That August time it was delight
To watch the red moons wane to white
’Twixt grey seamed stems of apple-trees;
A sense of heavy harmonies
Grew on the growth of patient night,
More sweet than shapen music is.



*к предыдущему*
Есть все же какая-то особенная ирония в том, что мы зовем главную панковскую прическу «ирокез», в то время как по-английски она называется «могиканин» — “Mohican” (или “Mohawk”: встречаются оба варианта). У Ф. Купера, как известно, могикане воевали с ирокезами и гуронами; таким образом, западный мир дал прическе название вымирающего племени, гордого своими традициями, а в нашей интерпретации полоса из взбитых волос стала знаком стихийного протеста — прежде всего, против самого себя.

Nothings and triviality

Из ворот греческой православной церкви св. Афанасия, что на Черри Хинтон, вышла пожилая черная женщина в платке и с большой сумкой, истово троекратно перекрестилась, сняла платок и аккуратно поправила бордовый ирокез на голове. Положила платок в сумку; шла мне навстречу степенно, и яркий ирокез трепетал на ветру как хохолок на загривке птицы китоглава.
***
Недалеко от дома: из ирландского паба вышли две возрастные дамы в белых футболках, плиссированных старомодных юбках, обе с пуховым перманентом на головах из моего советского детства. «Fecking bastards!» — с чувством сказала одна, вторая кивнула понимающе, а потом они скрипуче захохотали.

Wednesday 3 August 2016

Пунктиром: вернулись из Лондона

Только что вернулись из Лондона, были на двух выставках — шекспировской в Британской библиотеке и Summer Party для членов коммьюнити Национальной галереи. Впечатлений масса, но сильно устала, описывать нет сил. Позже.

Tuesday 2 August 2016

Рабочее-задумчивое

Когда Лакан заявляет о нелинейном соответствии денотата сигнификату и о «затмении смыслов» (см. «Бессмылица и структура Бога»), упрекая соссюровскую схему в произвольности, он пишет о т.н. «симптоме каламбура»:
«Если бессознательное действительно таково, каким рисует его Фрейд, то симптом может явиться в простом каламбуре — каламбуре, в соседнем языке не существующем. Это не значит, что симптом всегда основан на каламбуре, но он всегда основан на существовании означающего как такового, на сложном отношении одной совокупности к другой, а точнее одной системы взятой как целое к другой, универсума означающего к универсуму означаемого».
Сложность отношения в том и состоит, что непонятность каламбура на другом языке, т. е. не-считывание его в другой знаковой системе, бесконечно осложняет симптоматику высказывания, и задача переводчика как проводника смыслов эту схему каким-то образом — нет, не упростить, но пересоздать.

Monday 1 August 2016

Текущее научное-рабочее: заявка “Russian Literature” (Нидерланды), подписка на BAMS, BCLA и альманах “Modernist Cultures”

Совсем недавно благодаря Лене Глуховой подписалась на рассылку от The British Association for Modernist Studies (BAMS)  с их анонсами конференций и воркшопов. На их сайте я оформила себе членство в их ассоциации, которое дало доступ к рассылкам — причем, не только онлайновым, но и печатным. BAMS  связан с издательством Эдинбургского университета, и я подписалась на университетские рассылки в том числе. Вчера мне пришла от них первая рассылка — сборники статей “Modernist Cultures” за весну-лето 2016 года с отличными публикациями. В планах — сотрудничество с ними.


Также я подписалась на рассылку блога The British Comparative Literature Association (BCLA): они с завидной регулярностью постят анонсы своих воркшопов по технике литературного перевода, которые не хотелось бы пропускать. Еще из обнадеживающего: голландский литературный альманах Russian Literature объявил дедлайн для подачи заявок на публикацию (15 сентября 2016), и я себе наметила написать туда абстракт — и это не считая того, что я уже спланировала написать шесть или семь заявок на разные конференции. В общем, время работать.

Nothings and triviality

Между тем, прошло без недели два месяца с того момента, как мы отправили письмо в издательство “Penguin Books”. Немного странно, конечно, что мы до сих пор не получили ответа. Но я не перестаю надеяться и верить, да-да.
***
Ах, угонят их в степь, покемонов моих,
В буераки, к чужим атаманам!
Геометрию их, Венецию их
Назовут шутовством и обманом.
***
А еще,я думаю, что людям, которые пишут длинные остроумные посты в фейсбуке, нужно чуть меньше стараться.

‘Dreams from the Witch House: Female Voices of Lovecraftian Horror’

Моя лавкрафтианская полка постепенно пополняется: сегодня пришла заказанная недавно книга —‘Dreams from the Witch House: Female Voices of Lovecraftian Horror’, в которой авторы-женщины, писательницы и поэтессы, размышляют над природой хоррора. Среди авторов — Джойс Кэрол Оутс. 
Хочется читать весь лавкрафтовский научный канон запоем. И работать.