Nothings and triviality

Иные записи на фейсбуке являют собой прелюбопытную картину, сравнимую с сюжетом брюсовской повести "Обручение Даши", в которой сын торгового человека Кузьма, мечтая попасть в среду самых передовых людей, отчаянно пытался быть в курсе всех модных новинок – в том числе литературных. Для этого он общался с высокодуховными Аркадием и Фаиной и даже вёл "Журнал, или Дневник", куда, впрочем, делал заметки "французскими буквами", опасаясь гнева батюшки. Когда же герой узнал, как всё это время он жестоко обанывался на счет своих новых знакомых, он в сердцах написал об одном из них в своем "Журнале, или Дневнике" – французскими буквами, разумеется: "Себялюбец,  пустослов, франт, ловелас, трус". 

И потом, подумав, приписал ещё: "и подлец!"

***

Как-то друг Д. дал мне прочесть короткий рассказ сатириконца Ефима Зозули. Название его, к сожалению, напрочь выветрилось у меня из памяти, но сюжет был восхитительно-прост: какой-то немолодой уже человек, чувствуя груз прожитых лет, после тяжелой болезни, всеми силами стремится доказать себе, что он по-прежнему свеж и полон сил, и многое ему еще подвластно. И вот он, окрыленный, идет по улице, жизнь играет новыми красками, у него планы, и в этот момент к нему обращается какой-то малыш – кажется, спрашивает: "Дедушка, сколько времени?"
Горькая ирония, то-се.

Забавно было вспомнить этот рассказ в ситуации, чем-то очень близкой к описанной у Зозули. Возвращаюсь домой пятничным вечером, сумерки, только ночные клубы ярко освещены. От клуба к клубу стайками перебегают молоденькие девчонки в условных юбках и каблуках высотой с Эверест. Около клубов стоят зазывалы – тоже, как правило, совсем мальчишки. Прохожу мимо клуба, дорога в этом месте улицы сужается, и я совсем близко от дверей. Мальчик-зазывала поворачивается ко мне с явным намерением пригласить, потом видит моё лицо и прерывается на полуслове.

Я иду дальше.

В отличие от героя рассказа, мне смешно.