Norwich Fleamarket: о сургуче и башмаках

Итак, это произошло: мы выбрались на самую расчудесную ветошную ярмарку во всей Юго-восточной Англии. В посте о Норвиче я уже упоминала о том, что в Большом Холле Ст Эндрю и Братьев доминиканцев торгуют разной обстоятельной старинной чепухой, а в первую субботу каждого месяца с девяти до четырех там разворачиваются грандиозные блошиные рынки, где можно купить всё что угодно – старинную одежду, обувь и бижутерию, кухонную утварь, разные украшения и сувениры для дома, а также картины, картинки, плакаты и всякие очаровательные и совершенно бесполезные вещицы, вроде подставок для наперстков или красивых жестяных коробок из-под монпасье. Вот туда мы сегодня снова и направились.

Кажется, что в Норвиче всегда хорошая погода. Даже если в других местах пасмурно, Норвич оставляет ощущение очень светлого и широкого пространства, в котором свет – величина неизменная и постоянная. 

Мы снова долго бродим по городу – сегодня выходной, и город гудит как улей, вокруг толпы шатающихся праздно и не праздно – поди разбери.

Стоит совершенно весенняя погода, и около одной из многочисленных Норвичевых церквушек замечаем цветущее вишневое дерево. А и правда, по всем приметам пора: апрель февраль же на дворе, как-никак.

Наконец, добираемся до Холла: слава Богу, успели вовремя, и ярмарка идет полным ходом.

У меня сразу разбегаются глаза: непонятно, с какой лавки лучше начать, потому что хочется подойти ко всем сразу и не уходить отсюда уже никогда и бесконечно рассматривать каждую мелочь.

Вот стол, на котором потускневший хрусталь ("не может быть, что, и здесь тоже?..") соседствует с веджвудским и делфтским фарфором. Тонкие, прозрачные, чуть надтреснутые чашки с блюдцами, и чайники, и супницы с птицами, и просто птицы – яркая незамысловатая майолика, и тут же – отдельная полка с котятами и собачками, ну пошло же, да нет, совсем не пошло, а весело и безалаберно.

Украшения "рубль на любовь-рубль на булавки" рассыпаны на столах с тонко рассчитанной небрежностью – а может, и просто так, безо всякого намерения. Коралловые бусы, блестящие сорочьи брошки – и тут же витые браслеты ар деко, и тяжелые темные серебряные кольца. Среди россыпи замечаю пионерский значок и октябрятскую звездочку: образцово-купидонный Володя Ульянов лежит среди райских птичек и медальонов. А вы говорите, постмодерн.

В средних рядах у корпулентной дамы в шали – арсенал образцовой кокетки 50-х годов: громоздкий фен с завитушками (Работает! Он работает! да вы попробуйте, подержите – видите, какой тяжелый? И как с ним управлялись? Не чета нынешним легковесным приспособлениям – вещь!), маленькие потрескавшиеся кожаные ридикюли, тут же – еще более древние несессеры, и флаконы от древних духов Коти и Пенхалигонс, и пояса с дивными медными пряжками, а венчает всё это чучельное великолепие плакат с молодой Монро и ее киношным дебютом "Ниагара". Едва удерживаюсь, чтобы не забрать всё вместе с Мерилин впридачу. Но куда её?.. Пока не придумала. Оттого и оставляю в задумчивости.

Вижу нашего старого знакомого – того самого человека-цаплю, у которого мы купили в прошлый раз "Чудные виды и окрестности Бирмингема". У него снова раздолье – литографии каких-то заброшенных страшноватых испанских монастырей (Зловеще, не правда ли? – радостно спрашивает человек), снова британские ландшафты середины 19 века, офорты с парадных портретов адмирала Нельсона (еще двуглазого – наверное, для солидности) и, наконец, то, от чего у меня просто захватывает дух! Две потрясающие картинки из детской книжки конца 19 века – книжка, по всей видимости, была учебником, разъясняющим, как устроены у человека органы чувств (иллюстрации так и называются – The Five Senses), Бурлескная Британская Аллегория, где вместо гобеленных дам с единорогами – смешные рыжие и вихрастые мальчишки с собаками.

Картинки обрамлены – "Провисели, судя по всему, у кого-то в гостиной на солнечной стороне – видите, как потемнели?" – с готовностью объясняет цапельный человек.

Надо брать. И брать не раздумывая.

– Пятнадцать фунтов за две! А... – решительно машет рукой человек, – берите за четырнадцать!

Берем.

Он старательно и бестолково упаковывает картинки в газету с кроссвордами, приговаривая:

– Не пожалеете! Точно вам говорю!

Да какое там. Само собой, не пожалеем.