Немного статистики: викторианское преступление и наказание

Я уже писала здесь о том, что современная любовь к Стимпанку и ретрофутуризму – это технически безупречно оформленная тоска по безвозвратно ушедшему прошлому с красивой в своей фантастической безнадежности попыткой это прошлое вернуть и "оживить", придав ему вид интуитивно-знакомой архаики. При этом, эпоха имеется в виду совершенно конкретная – вторая половина прогрессивного (но не прогрессистского) XIX века, а именно, викторианство, с его колоссальными открытиями во всех сферах человеческой деятельности – науке и искусстве.

До сих пор ещё многие пребывают в счастливом заблуждении, что это была эпоха небывалых экстремумов: романтические высоты духа и строжайшая мораль (прототипы положительных героев Диккенса, Теккерея и Троллопа), с одной стороны – и зловещее злодейство (Джек Потрошитель и его производные и вариации в историях де Куинси, Конан Дойля, Уилки Коллинза), с другой. На самом деле, правда, как всегда, где-то посередине.

В очередной раз порассуждать на тему того, "как это было", меня натолкнуло несколько вещей, а именно:

1. Вот эта статья в The Guardian, в которой автор, представляя премьеру документального фильма об убийствах на железных дорогах в викторианской Англии, предпосылает им свой обширный и слегка заунывный комментарий на предмет того, насколько сильно тогдашнее злодейство отличалось от нынешнего.

2. Новый и абсолютно идиотский сериал Ripper Street о хладнокровных потрошителях полицейских, расследующих уголовные дела в районе Уайтчапел через полгода после серии убийств, совершенных Джеком Потрошителем.

3. Галерея изумительных снимков уголовников из Бедфордской тюрьмы XIX века, опубликованная на сайте BBC News.

Короче, что-то такое явно носилось в воздухе, поэтому я и решила с чувством, с толком, с расстановкой немного порассуждать на эту тему. 

Итак, если мы сравним официально задокументированную статистику преступности в викторианской Англии с современной, то получится, что в викторианской Англии был сравнительно низкий по сравнению с нынешним уровень преступности: в течение первой половины 19-го века число убийств составило 1,0 - 1,5 на 100.000 человек, достигнув показателя в 2,0 лишь к 1865 году. Выбор оружия тоже был весьма ограниченным: гладкоствольные кремневые ружья и винтовки, чуть позже револьверы, которые, впрочем, пользовались широкой популярностью, скорее, в салунах Дикого Запада, чем на улицах Уайтчапела. В викторианской Англии не было никаких официальных законов, которые регламентировали бы ношение и использование огнестрельного оружия. При этом, самыми распространенными видами убийства оставались смерть от ножевых ран, яда или удушения.

Чтобы наиболее эффективно контролировать преступность, постепенно создаются новые методы учета и контроля подозреваемых: так, в 1886 г. шотландский хирург Генри Фолдс впервые предложил дактилоскопировать потенциальных преступников; снятие отпечатков пальцев стало практиковаться в английской полиции на постоянной основе немного позже, с 1901 г. Во второй трети XIX века начало широко практиковаться и пешее патрулирование полицейских в форме, bobbies, названных так по имени знаменитого британского премьер-министра, сэра Роберта Пила, стоявшего у истоков создания современной британской полиции. Главная задача органов охраны порядка в викторианской Англии – предупреждение преступности всеми возможными средствами, а не расследование и задержание преступника. Возможно, именно поэтому история преступлений Джека Потрошителя, которые произошли в лондонском Уайтчапеле с 1888 по 1891 гг., и выглядит такой мрачной: ни одно убийство так и не была раскрыто, что спровоцировало сильнейший страх у населения.

Что касается медиасопровождения всех преступлений, то здесь викторианская картина мало чем отличается от современной: как и сейчас, в ту эпоху основным средством массовой информации были газеты и слухи, и именно они оказывали огромное воздействие на формирование общественного мнения. Именно поэтому парадоксальная на первый взгляд гипотеза о том, что Джек Потрошитель был отчасти порожден фантазией самих журналистов, падких на сенсации, не кажется такой уж странной.

В отношении же мелкоуголовных дел можно лишь сказать, что суровости викторианского приговора мог бы подивиться сейчас и самый строгий судья. Некоторое время назад на сайте архивов семейной истории Великобритании Ancestry.co.uk были опубликованы более 4400 уголовных дел и свыше 500 фотографий женщин, осужденных за самые разные (в основном, совсем малозначительные) преступления. 

Мое внимание почему-то особенно привлекли две дамы – Элизабет Мерфи, приговоренная к пяти годам заключения и последующим семи годам полицейского надзора за кражу зонтика 

и ее коллега по несчастью Мэри Ричардс, 59 лет от роду, тоже приговоренная судом в 1880 г. к пяти годам лишения свободы за кражу 130 устриц на сумму восемь шиллингов.

Лица обеих дам на полицейских магшотах (специальных фото для уголовного дела) выглядят слегка отрешенными, печально-спокойными – и оттого даже более трагическими. Что с ними сталось после тюрьмы? Кто знает... Вряд ли их судьба была безоблачной. Возможно, что обе, подобно многочисленным диккенсовским героиням, окончили свои дни в нищете и болезнях.

Но хочется верить, что всё-таки нет.