Вчерашний день запомнится, наверное, тем, что он получился каким-то неимоверно длинным и насыщенным: Фицуильям колледж — конференция — путь обратно — прогулки — прогулки — концерт в часовне св. Иоанна — дорога домой.
Путь к Фицуильям колледжу выдался неблизкий; колледж расположен в северной части Кембриджа, и для того, чтобы до него добраться, нужно либо сесть на автобус (чего я обычно никогда не делаю, так как везде хожу пешком), либо пройти всю Хиллз роуд, пересечь центр города, обогнув Торговую площадь слева, Магдаленов мост, затем снова повернуть налево, чуть в сторону от Хантингтон роуд, и долго петлять живописными улочками, пока, наконец, не очутишься сначала около Черчилль колледжа, а буквально через минуту достигнешь конечного пункта — колледжа Фицуильяма.
Когда я прибыла на место, регистрация на конференцию была уже в самом разгаре: везде слышалась русская, украинская, белорусская, польская и разная другая славянская речь. Конференция — вернее, Европейский конгресс "Europe: Crisis and Renewal" ("Европа: Кризис и Обновление") начался накануне, 5 апреля, и участники все еще прибывали. Мне выдали программу (моя панель называлась "Identities and Cultural Perspectives in Evolution"/"Идентичность и культурные перспективы в развитии"), и я стала готовиться к выступлению.
Перед тем, как отправиться в аудиторию, решила выпить кофе на первом этаже, где услышала диалог двух участников, которые стояли впереди меня в очереди — дородной дамы и такого же крупного ее спутника.
Дама величественно произнесла:
— Мне тут посоветовали какой-то неплохой китайский ресторан в центре...
На что её спутник ответил снисходительно:
— А меня поселили в центре. Наверняка и ресторан ваш где-то рядом.
Нужно было видеть, с каким непереводимым непередаваемым чувствовам собственого достоинства дама произнесла:
— Да уж. Все на расстоянии вытянутой руки... Провинция, одно слово!..
Надо сказать, было очень трудно сохранить приличествующее случаю выражение лица. Но куда деваться, надо так надо. Кофе-брейк закончился, и через стеклянную балюстраду я дошла до аудитории, где должна была начаться наша панель.
Мне крупно повезло: ведущим модератором на нашей секции стала Молли Флинн, очень милая девушка-аспирантка департамента славистики Кингз колледжа, с которой я познакомилась в феврале на лондонском мастер-классе профессора Тиханова. Мой доклад шел вторым после выступления молодого человека из Университета Ноттингема, чьи тезисы был посвящены Маяковскому и Мейерхольду.
Естественно, я волновалась: именно поэтому, когда меня пригласили на кафедру, я вначале подумала, что еще не время, и на мгновение замешкалась. Впрочем, это уже мелочи, конечно — так происходит почти всегда. Вот ты еще волнуешься, потом делаешь глубокий вздох — и вперед. Только ты и твой текст.
После моего выступления начались прения: мне и второму участнику стали задавать вопросы, и их было много. Один из моих постоянных страхов — смогу ли понять вопрос правильно и адекватно на него ответить (у меня до сих пор бывают существенные трудности с пониманием некоторых людей). Но и этот страх быстро сошел на нет: всё было понятно и, в общем, я была готова ответить на все вопросы — на какую читательскую аудиторию рассчитан текст довженковских дневников, учитывая всю сложность проведенной текстологической работы и объем ссылок и подстрочных примечаний, встречаются ли в тексте наброски сценариев к его фильмам, и если да, то к каким, и проч.
Правда обычно звучит банально, но деваться некуда — я действительно не заметила, как наше время подошло к концу (на часах было уже начало пятого, а начали мы в полвторого). Всю дорогу назад я прокручивала в голове вопросы — и свои ответы на них: наверное, именно поэтому, когда мне позвонил Л. и спросил, где я, внятно объяснить, куда меня занесло где я очутилась, я не смогла. Как выяснилось через несколько минут, я свернула с основной дороги (навигаторы в смартфонах — зло) и очутилась в ивовом пространстве Тринити колледжа. Пока ждала на одном из мостов Л. (мосты и вообще стали приметой этого долгого дня), рассматривала шумную итальянскую свадьбу, которым махали и рукоплескали люди в едущих мимо лодочках.
Потом увидела Л., и мы снова прошлись по шахматным полям Тринити и колледжа св. Иоанна, в часовне которого через несколько часов должны были слушать Stabat Mater Перголези и Gloria Вивальди.
Субботний день, меж тем, был в самом разгаре: залитый солнцем Кембридж с его пряничными башнями, шахматными лужайками и цветущими повсюду нарциссами казался удивительно радостным. Хотелось бездумно бродить по улицам и долго смотреть в темно-синюю воду с Магдаленова моста.
Если брести вдоль моста вверх по старой дороге, а затем пройти через парк огромных сикомор и отчего-то укутанных в шерстяные шарфы фонарей, можно попасть на Португал стрит, и дома под темными крышами будут выкрашены в белый и лазоревый цвет — чем не Португалия, право слово.
А напротив часовни колледжа св. Иоанна уставшие ангелы безучастно взирают на толпу — и никуда им от этого, бедным, не деться.
Когда мы пришли на концерт, в часовне было еще светло, и солнечный свет по-прежнему лился сквозь пронзительно-яркие витражи: красота часовни ослепляет, и я не знаю, привыкну ли к этому когда-нибудь. Вряд ли, вряд ли.
Первая часть концерта мне запомнилась смутно: то ли от усталости, то ли просто от избыточной яркости впечатлений и красок, но я почувствовала, как неудержимо меня клонит в сон; в какой-то момент просто прислонилась к дубовому изголовью высокой скамьи и закрыла глаза. Откуда-то слышалось:
Tui nati vulnerati,
tam dignati pro me pati,poenas mecum divide.
Не хотелось шевелиться — просто замереть, уснуть. — Уснуть! И видеть сны, быть может? Вот в чем трудность. И почему считается, что музыку обязательно нужно слушать с серьезным видом и делая специальное лицо. Нет, определенно, с закрытыми глазами гораздо лучше... Доходчивее. Впрочем, когда во второй части концерта зазвучала вивальдиевская "Gloria", я быстро очнулась. Глорию я люблю с детства: у родителей было много пластинок с музыкой Вивальди, но почему-то именно Глория запомнилась больше всего.
Первое открытие: британцы поют "Gloria in excelsis Deo" как "Глория ин эксчелчис Део", и это немного чуднó. Но хор прекрасен, и я с нетерпением жду альтовую арию Qui sedes ad dexteram Patris — мою самую любимую: женский вокал темперирует "miserere nobis" просто блестяще, и это доставляет удовольствие почти физическое, когда в какой-то момент появляется иллюзия, что ты сам можешь управлять голосом певицы и всеми его регистрами.
Концерт заканчивается, и мы даже не заметили, что часовня освещена, а на улице темно и почти холодно, а над колледжем святого Иоанна висят огромные яркие звезды.
Последнее, что мне запомнилось в этот день — поездка домой на такси, да, сэр, а вы с концерта, сэр, а, в часовне, да-да, там красиво внутри, помню, и разные картины по стенам, а помните, лет двадцать назад, при старом магистрате, старушки из окрестных деревень продавали около моста овощи, ну да, сейчас-то, ясное дело, запретили, кругом одни эти сетевые кофейни, что, сэр, не туда свернул? Прошу прощения, это я заболтался, нет-нет, сэр, точно, моя вина, я постоянно болтаю с пассажирами, все, мы уже пости на месте, семь фунтов десять пенни, сэр, спокойной ночи, леди.
А над рулем у таксиста болтается крошечная красная лапа.
Дома.
Спать.
No comments :
Post a Comment