The old curiosity shop

Если долго брести вдоль длинной Милл роуд, глаз постепенно привыкает к веренице аккуратных викторианских домов. Это не парадный Кембридж, и колледжи, и соборы с их стрельчатыми арками и бойницами в другой стороне –здесь кембриджские пенаты, старомодный уют и покой. Мелькнет край ситцевой занавески на окне, откроет взору какие-нибудь нехитрые домашние сокровища, вроде разукрашенных глиняных лягушек или собачек. А то, бывает, попадутся редкости и позамысловатее, в виде пауков-птицеедов – живых ли, чучельных – Бог ведает: чувствуется, хозяин не чужд некоторого романтизма.

По Милл роуд хорошо пройтись теплым сентябрьским вечером, когда солнце уже неяркое и мягко золотит булыжник мостовой. Идешь себе неторопливо – вот петунья, бегонии, глицинии, гордость и отрада любой английской хозяйки. Их аромат усиливается к вечеру. На дверях медные ручки – можно и позвонить, звонок же вот он, рядом, но какой звонок, когда ручка-лев, ручка-грифон, ручка-Медуза Горгона, постучишь, и оживет. Может, и рыкнет звучно.

А в следующем доме – стеклянная дверь, а сразу за ней – antique shop, обычная английская лавка древностей, machina temporibus peregrinandis, тысячи их, диккенсовых и не очень, доверху набитых бесполезным диковинным хламом, разве пройдешь мимо такой.

Звякнул колокольчик, внутри две комнаты, дальняя какая-то темная, узкая, а первая светлая, полная воздуха и вещей. Вещи живут, находятся в непрерывном взаимодействии друг с другом, логически темперируя выбранное пространство. Бронзовые канделябры эпохи Регентства, Рескин в кожаном переплете, фигурка вепря из слоновой кости, фигурка балерины из фарфора, мечта моего детства, моток тесьмы, какие-то клубки пряжи, тканые грубоватые коврики, выцветший ковер на полу, разбитый глобус, медные пряжки, женский гребень с потускневшими бусинами, камеи, много камей, викторианский секретер, неуклюжий и красивый, кресло из трогательного хайтека шестидесятых, небрежной стопкой сваленные в углу литографии, два-три офорта – Брэнгвин, Шеннон? – может, и они, кто знает, нежные серебристые краски, прелестная ветошь детских книг, какие-то курчавые зайцы, что это?..

- Беатрис Поттер – тихонько доносится откуда-то из темной комнаты. – Кролик Питер и другие истории. Хотите? Это хорошее издание, 1911 год, иллюстрации.

Вижу хозяйку, прозрачную даму лет шестидесяти, платье в цветочек (Лора Эшли?), коричневые туфли, пушистые тонкие волосы.

- Не читала. Это детская книга, но мне как-то не пришлось.

Мучительно вспоминаю английскую детскую классику – кто там, кроме Кэррола? Ветер в ивах. Автор? Имя какое-то у него… Как-то связано с Грэмом Грином. А – точно: у него фамилия Грэм. Имени не помню.

Дама смотрит внимательно, приветливо, у нее приятный негромкий голос:

- Вам обязательно нужно прочесть! Там столько приключений! Забудьте, что детская, Вам понравится. Там, знаете, сюжет, и язык, и все вместе… Очень хорошо.

Она говорила немного смущенно, и мне захотелось купить у нее что-нибудь.

Я все-таки отложила кролика Питера.

Выбрала маленький офорт – десять фунтов, неизвестная художница, тридцать второй год, тенистый уголок Маргейта.

…Нужно вернуться за кроликом. Ждет.