Главное из четырех проведенных в Англии лет — осознание того, что смотришь на жизнь принявшей тебя страны уже не извне, а вполне себе изнутри, живешь ее реальностью и ее проблемами; говоришь по-английски уже почти без напряжения, не беспокоясь о том, что забыл какое-то слово — обязательно найдется другое, которым его можно заменить; на акцент при этом не обращаешь внимания — ты в городе, где твое произношение не уникально, а просто «еще одно из».
Самое важное — тебя понимают уже не только близкие, друзья и коллеги, но и маленькие дети (пятилетний сосед Эрни), и люди рабочих специальностей (слесари/электрики/почтальоны). Сама же уверенно различаешь не только шотландское и ирландское произношение, но и северные и южные британские диалекты (йоркширский уже не спутаешь с эссекским — хотя, конечно, и в страшном сне не сможешь воспроизвести ливерпульский).
Ты работаешь в двуязычии — на английском уже без русского черновика (в прошлом году он еще был). Пишешь все равно пока что плохо, очень неловко, с массой ненужных вводных слов — когда пытаешься ввернуть какой-нибудь изысканный оборот и понимаешь, что выглядит это нелепо и искусственно, злишься, сокращаешь фразу наполовину и вдруг видишь, что ведь так-то гораздо лучше, и понятнее, и, чорт побери, органичнее. Но такие прозрения случаются пока что не так часто, как хотелось бы.
Зато читаешь английскую классическую поэзию (с прозой пока получается не очень: застряла на первых пятидесяти страницах нового романа Этвуд, и дальше никак) — Китс и Суинберн прекрасны, и ты снова чувствуешь себя подростком, который берет книгу с полки и читает стихи с любого места.
Наслаждаешься английским влажным всепогодьем, но скучаешь по снегу, которого не видела уже три года.
Очень быстро устаешь от шумного Лондона и с огромным облегчением возвращаешься домой и идешь вечером с вокзала мимо квартала студенческих общежитий, которые построили, когда ты уже была здесь.
Все так же отвратительно-неуверенно держишься в сиденье велосипеда, велосипедистов порицаешь (внутренне), по-прежнему предпочитая передвигаться повсюду пешком. Знаешь и любишь свой город: с удовольствием подсказываешь приезжим — туристам и студентам-первогодкам — как пройти до Лайон Ярд или Кингз Парад. Смутно припоминаешь, что постоянно путался в московских улицах, и сейчас это кажется странным: здесь все запоминается само собой.
У тебя появляются новые привычки и традиции: собирать терновник и ежевику в августе и варить варенье; в середине и конце лета ездить на неказистые, но милые сердцу английские курорты в Норфолке и Саффолке; путешествовать по бесчисленным английским и шотландским замкам с карточкой “English Heritage”; стать постоянным посетителем винтажных ярмарок и антик шопов; помогать благотворительным организациям; гулять по полям Грантчестер Мидоуз — тем самым, где местная группа «Пинк Флойд» писала свои первые альбомы — в любое время года; не обращать внимания на дождь; праздновать Рождество и Пасху дважды в год.
А сколько еще всего будет.
Сколько всего будет.
В самом любимом городе, потому что он твой.
No comments :
Post a Comment