Сижу сейчас с одним переводом, и неожиданно (как водится) вспомнила. После университета я устроилась на год работать в юридический лицей — собственно, это была обычная средняя школа, неплохая в целом, но и не сказать, чтоб лучшая в городе, просто директор всякими правдами-неправдами выбила ей новомодное название; параллельно я готовилась к поступлению в аспирантуру и к сдаче кандидатского минимума. В школе меня загрузили по полной программе — пять дней в неделю по шесть-семь уроков, даром, что без классного руководства (слава Богу), и четыре раза в неделю вечером я должна была ездить в свой университет на занятия по философии, английскому и информатике (ага, мы сдавали и ее тоже). И школа, в которой я работала, и мой университет находились довольно далеко от моего района, поэтому меня выручали, как обычно, электрички, но вот с уроков на занятия в универ мне нужно было ездить или на троллейбусе, или на трамвае (маршрутки по этой дороге запустили чуть позже, к сожалению), поэтому на лекции по философии я неизменно опаздывала минут на пять, иногда на две-три; английский с информатикой начинались позже, и с ними проблем не возникало — ну, кроме, разве что, того, что домой я приезжала в итоге уже около одиннадцати, проверяла тетради, ложилась спать где-то в час ночи и в шесть уже была на ногах, чтобы успеть на нужную мне электричку, идущую в центр (теперь я понимаю, что такой сумасшедший график я выдерживала исключительно по молодости).
Ну так вот.
На лекциях и семинарах по философии у нас было два преподавателя — один из них был влюблен в Спинозу и практически все занятия посвящал ему, а второй, с богатой фамилией С., вел у нас что-то вроде вечного «общего курса», густо замешанного на античке, спорах номиналистов с реалистами, Новом времени, выдержках (весьма подчас странных) из немецкого классического канона — ну и каких-то в целом маловразумительных отрывков из «философии современности». И вот этот самый С. меня явно невзлюбил — за опоздания (я всегда извинялась и старалась просочиться в аудиторию как можно незаметнее) и за физиономию, видимо — в ранней юности мне было сложно удержать выражение явной заинтересованности на лице, если мне было нестерпимо скучно, а на его лекциях мне было скучно всегда.
Однажды, когда я в очередной раз, еле дыша (летела с троллейбусной остановки пулей, робко надеясь, что уж на этот-то раз точно успею к началу — нет, не успела) вбежала в аудиторию, С. победно уставился на меня и прогнусавил: «Чугунова, вы снова опоздали». Я опять начала оправдываться — мол, работа, и я прилагаю все силы, чтобы с последнего урока успеть на общественный транспорт, и снова приношу глубочайшие извинения и проч. — С. не слушал. Он нетерпеливо перебил мои оправдания и произнес:
— Чугунова, с чего вы взяли, что я должен входить в ваше положение? Вы опаздываете на лекцию по философии! Сегодня опоздали на три минуты! Меня вообще не интересуют ваши обстоятельства! Если бы вы действительно хотели поступить в аспирантуру, вы бы сделали все и даже больше, чтобы присутствовать на лекциях и семинарах! И уволились бы из школы, да-да!
И, набрав в легкие воздуха, он победно добавил:
— Наука превыше всего!
Впоследствии за «систематические опоздания» С. снизил мне оценку за реферат (я писала его по соловьевству), начертав широким почерком резолюцию на титуле: «Ваш Соловьев прямого отношения к философии не имеет».
...Когда я вижу в инете людей, которые появляются в дискуссиях в ослепительно-белых тогах и ставят остальным комментирующим на вид отсутствие у них, этих комментирующих, каких-то базовых, с точки зрения тогоносителя, навыков, не всегда, впрочем, релевантных в реальности, я всегда вспоминаю лектора С. и его победительную ухмылку, да.
No comments :
Post a Comment