Отнесли сегодня Его Королевское Пухомордие величество пресветлого Пикколо Полсона к ветеринару на запланированную загодя аудиенцию. Поначалу всё шло своим чередом — двери роскошной колесницы перевозки были гостеприимно распахнуты, там уже лежало заботливо свернутое новое махровое полотенце любимого августейшею особой яблочного оттенка, а также в художественном беспорядке валялись императорские забавы для услады глаза и зуба — тряпичный кот, набитый антистрессовым бисером, раскрашенный шарик для пинг-понга и ободранный попугай (NB: плюшевый). Но в самый последний момент, когда казалось, что дело сделано и голова наследника была почти погружена в корзиночное пространство, раздался сумрачный крик:

— Пустите! Выпустите меня отсюда!..

Мы тотчас повиновались, тщетно сетуя на превратности судьбы и на тяжесть Пикколовой карающей длани (передней или задней, в данном случае не так уж важно). Он тотчас скрылся под сенью садовых дерев, а мы, пристыженные, остались стоять ни с чем: у ног наших катался без дела пинг-понговый шарик.

Уговорами, посулами и истинно данайским коварством заманили пухомордого пушистоликого отрока в кроличью корзину с верхней крышкой, оставшуюся от давно ушедшего питомца: наш маневр был разгадан, но поздно! Слишком поздно. Глаза, возведенные горé, были полны холодного презрения и бесповоротного желания мстить — жестоко и непреложно. Мы приуныли еще больше: тяжела ты, королевская служба, а неотвратимость наказания угнетала нас и того пуще.

Тайными тропами, укрывая корзину от палящих лучей безжалостного солнца, обуреваемые раскаянием, мы, наконец, достигли заветного порога, где наткнулись на приятную пожилую даму с золотистым ретривером на поводке: задняя левая нога ретривера была украшена элегантной лиловой тряпицей.

Отрок в корзине затрепетал: ноздри его раздулись, глаза горели недобрым огнем, и он приказал нам немедленно убрать с дороги мерзкое желтое чудовище. Мы потупились. Старушка безмятежно произнесла:

— Трудности коммуникации перед прививкой? О, понимаю!

И неожиданно-ловко прыгнула в двери, куда за ней последовал и возмутитель королевского спокойствия.

Дальнейшие события были стремительны, как геликонская Ипокрена — отрок был бережно извлечен из постыдного убежища, обласкан юною врачевательницей от ушей до кончика хвоста в соответствии с церемониалом, взвешан (августейший стал легче на 210 г!), привит, увит лаврами и отпущен.

Ликованью нашему не было предела! Нет его и сейчас.

“Cambridge Gazette” (№ 13, 2014)