Елка и Steampunk Zeitgeist (часть II)

Выяснилось, что все фото елки под кат лезть не хотят, поэтому почетная роль Самого-пресамого Последнего Поста досталась этому.  До встречи в Новом году!

Ну и совсем последний пост в уходящем году по традиции снова будет елочно-стимпанкерским (фотографии прошлогодней елки тут) — да пребудет с нами Steampunk Zeitgeist!

Предновогоднее: итоги-2014

Что до итогов года, то они были разными. 

Год получился очень смешанным (со школы не люблю слово “противоречивый” — слишком уж отдает сочинением о “лишнем человеке” “на рандеву”): в нем были потери и обретения, работа, путешествия и открытия.

Самым главным событием года, безусловно, стала смерть дедушки. Вместе с ним навсегда ушла в прошлое та часть моей жизни, которая была связана с детством и юностью, с запорожским домом, его голосами, звуками и запахами — того дома больше нет, от него остались только какие-то вещи, книги и фотографии, которые я перевезу сюда когда-нибудь, когда-нибудь, — и память, и сны.

А еще в этом году вышла моя первая статья о Блоке в местном журнале, и благодаря замечательному Рори Финнину, руководителю Департамента украинистики университета Кембридж, удалось провести презентацию “Дневников и записных книжек” Довженко для местных славистов — это было необыкновенно здорово, и пусть это будет только началом; было много конференций и семинаров, хороших и разных, и выступать стало, пусть и ненамного, но легче.

Я всё больше влюбляюсь в английский язык и часто испытываю просто физическое удовольствие от того, что говорю на нем — и очень хочу надеяться, что в этом году в моих английских штудиях произошли хоть и небольшие пока, но все-таки подвижки, и я стала говорить чуть лучше и понятнее.

Аэростаты: теперь и в саду

Хоть прогноз погоды с истинно английским упорством продолжает настаивать на приближающихся холодах, на Кембридже это пока никак не сказывается — разве что трава по утрам покрыта нежным инеем, а на лужах образуется ломкий ледок, который, впрочем, тает, не дожив и до полудня. Но солнце и дневной прозрачный свет делают город совершенно осенним и позднеоктябрьским, и только сырой вечерний ветер возвращает к мысли, что это зимняя островная Британия.

Ну а наш полузеленый сад накануне Нового года украшает Лизин подарок из Нью-Джерси — ветряк в виде радужного аэростата, который ужасно греет мое стимпанкерское сердце.

Теперь аэростаты не только на стенах, но и в саду.

Ну и еще немного британско-рождественских отзвуков — на этот раз в цветах: все-таки фотография отличная штука, которая отвлекает тебя от повседневной суеты, позволяя сосредоточиться на значительных — и пленительных — мелочах. Впрочем, как это происходит у профессиональных фотографов, мне неведомо: вполне допускаю, что они устают от фотографированья так же сильно, как я от своих статей и переводов.

А еще я думаю сейчас о том, что крупные зеленые Bramley apple, которые британцы покупают в своих Sainsbury's в отделах для готовки и пекут с ними яблочно-лимонные крамблы, назывались в моей прошлой жизни яблоками Семиренко — я как-то не очень любила их за слишком кислый, до оскомины, вкус, но поздней осенью за книжкой не замечая могла уплести и два, и три. Зато эти яблоки очень любил дедушка: много раз я видела его на кухне задумчиво сидящим у окна в своем тонком сером свитере, с мельхиоровым ножиком в руках. Дедушка смотрел на улицу, на педучилище напротив, аккуратно срезая с яблок кожуру, и она красиво змеилась по белому блюдцу: потом он резал яблоки на четыре дольки, всегда так, чтобы из разреза высыпались яблочные семечки и вываливалась жесткая пленка сердцевины, надкусывал одну и протягивал вторую мне. И мы сидели вместе, грызли яблочные эти кусочки и молчали. 

Я покупаю здесь Bramley-Семиренко: мы, конечно, готовим из них яблочно-лимонный крамбл, но я всегда оставляю маленькую дольку без кожуры, чтобы съесть ее просто так, без ничего.

Nothings and triviality (окончание года)

Похоже, я единственный Капитан Птааг человек во Вселенной людей, который никогда не пробовал оливье.

***

*задумчиво* Все-таки, если б миром правили стимпанкеры, все было бы намного лучше и справедливее. Ну, безумнее слегка, но это, в общем, нестрашные издержки.

***

Завтра напишу итоговый пост года.

Очень волнуюсь о московских друзьях и о том, что будет завтра в Москве.

А еще в британское Рождество был подарен стимпанкерский подсвечник в виде воздушного шара, который был готов стартовать прямо с праздничного стола.

Nothings and triviality

To do list на предновогодье: не идиотничать и есть больше мандариновой кожуры. Prosit.

***

Предновогодняя Милл роуд заполнена пожилыми джентльменами в шапках с внушительными помпонами — возможно, сегодня отмечается специальный День Пушистого Помпона, о котором еще только предстоит узнать из кембриджской ежедневной хроники.

Музыканты играют квикстеп и чарльстон, и очень легко вообразить себя Берти Вустером, который почти не фальшивит, напевая Minnie The Moocher, а то и вовсе пуститься в квикстеповый пляс под немного суровым взором Колтрейна с портрета над дверью кафе. Ну и кофе же — аффогато с эфиопским эспрессо и мороженым с каплей виски. А потом отчего ж бы и не спеть снова. Можно и спеть.

Чёрное на Белом (Комитет Охраны Тепла), Black on White

Я уже постила Олди, конечно. Просто для настроения — 2000 г., я почти переехала в Мск, но как бы еще не совсем, возвращалась в Запорожье за какими-то вещами и книжками, встречалась с друзьями, мы говорили до хрипоты, до оглушительного звона в ушах — о чем только не. Декарт, Набоков, какая-то петрушка из Юнга (Mysterium Coniunctionis, что ли), Бергман, Пазолини, Монк, ну и тогда казалось, что самопознание — вот оно, легко же, как начал, так и продолжишь, и нет никаких проблем. А потом была Мск, и все это кончилось.

Я не слушала в то время Комитет Охраны Тепла, но вот для иллюстрации транзишена из благодатной дурацкой юности во взрослость их “Африка” подходит идеально.

О британском Рождестве, Диккенсе, мышиной Одри Хэпберн и “Hey Jude”

Сегодня, однако ж, первый день, когда мы слегка приходим в себя после упаковки-распаковки подарков-застолий-гостей (которых мы любим)-застолий-разговоров-рвзговоров-разговоров — и бессчетного количества фотографий. Постепенно прихожу к выводу, что фотографированье слегка приводит меня в чувство после душевных смятений, рефлексий и всего такого прочего (слово “арт-терапия” употреблено не будет ввиду его общей затасканности).

В общем, было здорово.

25 декабря было солнечно, прохладно и ясно, и мы снова слушали Christmas carols по радио — опять пропустили речь королевы, которую поглядели уже в записи. А потом начались подарки: после того, как я подарила Саре изящную кукольную франкенштейнианку и мышку в бусах, незамедлительно прозванную Одри Хэпберн за общую улыбчивость облика (она сидела до этого в компании войлочных домашних ангелов, лисов и клетчатого медведя, прозванного “отцом медвежонка Паддингтона” — его Сара принесла мне чуть пораньше, сказав, что в медвежьем углу магазина игрушек, где тот обитал раньше, он числился одной из наиболее значительных персон),

Собственно, Санта именно так и попадает в Кембридж. В этом у меня не было никаких сомнений.

(Картинка взята из прекрасного фейсбучного сообщества, о котором я уже раньше упоминала, “Odd Things Around Cambridge”):

Bogoroditsye Dyevo - The Choir of Clare College, Cambridge

Настроение этого дня было таким, а позже напишу обо всем подробнее.

The Clockwork Hat

Накануне англиканского Рождества до Кембриджа, наконец-то, доехало мое стимпанкерское сокровище — долгожданная Шляпа с кровавым подбоем с алым султаном, циферблатами и хронометрами, которую не хочется снимать — так ловко она сидит на голове. Буду ли я её носить в повседневности? Да запросто — тем более, что кембриджская действительность к этому весьма располагает.

Предыдущие стимпанкерские шляпы, уехавшие к друзьям в подарок, можно поглядеть тут (вспоминаю их с огромным удовольствием и рада, что их любят и носят). В общем, Clockwork Culture шагает по планете и вот это всё.

Ночь накануне

По пути домой из магазина взглянула на ясное черное небо, и на секунду показалось, что чорт, понукаемый Вакулой, ухватился мохнатой рукой за край круторогого пронзительно-яркого месяца. Сегодня, кстати, прохладно и сухо.

Среди суеты фоном работает, как всегда, Radio 4, по которому передают прямую трансляцию рождественских песен (Christmas Carols) из часовни кембриджского Кингз колледжа. И вот что интересно: это ведь не мой праздник, и песни эти, бесконечно-прекрасные, вроде бы, написаны были для других людей — западных христиан, англикан, а чем больше слушаю, чем дольше живу тут, тем сильнее понимаю, что они, конечно же, и для меня тоже — они мои и звучат для меня. Это по-прежнему не совсем мой праздник в каноническом смысле, но в смысле искренной радости и приуготовления к торжеству — уже мой.

...А, ну и все сказанное, конечно же, не имеет никакого отношения к межконфессиональным диспутам и экуменизму — а только и исключительно к моему внутреннему переживанию текущего момента.

Спектра Вондергейст: кукольного любования пост

Близятся праздники, а это значит, что я снова буду занята. Поэтому ближайшие несколько постов будут содержать множество всяких картинок и не так уж чтоб много текста. А потом потихоньку будем снова наращивать текстовый темп. 

Поехали.

...В пандан к посту о стимпанкерских куклах.

Я увидела её накануне: она молчаливо улыбалась из-под прозрачного пластика. На коробке было написано, что зовут её Спектрой Вондергейст — имя меня окончательно покорило: именно такое должно быт у всякой уважающей себя зомби-готессы.

Теперь она живет у меня на полке рядом со всякой нужной лабудой. Не могу сказать, что ангел рад соседству. А может, и рад.

Этот неловкий момент, когда живущий в доме человек испек штоллен с марципаном внутри, и этот человек — не ты, да. А ты только ходишь, нюхаешь и вздыхаешь.

UPD. На прошлогоднее штолленовое буйство можно поглядеть тут.

“Чевенгур” Платонова: теперь и на английском

Отличная новость: вот здесь размещен перевод платоновского “Чевенгура”, сделанный Энтони Олкоттом в 1978 г.: теперь его можно прочесть и онлайн. Публикация сопровождается небольшим предисловием, содержащим краткую биографическую справку, и в конце Олкотт скромно пишет:

In this translation I have tried to convey as accurately as I could the idiosyncrasies of Platonov's language while at the same time creating a work comprehensible in English. Any failures in this attempt are my own.

Мне кажется, перевод получится прекрасным, и вот, например, отрывок из начала “Чевенгура”:

People come here to live straight out of nature. One such man appeared, his piercing face exhausted to the point of melancholy.

В общем, читать, да.

Наряжала сейчас елку и вспомнила, как в предпоследний дедушкин год, когда он уже заметно слабел, я перед своим зимним к нему приездом звоню по телефону (приезжаю, как обычно, в 20-х числах декабря; билеты куплены сильно заранее, покупка их нервная — получится ли купить туда-обратно, или снова просить запорожскую близкую подругу заказать обратный, как всегда, 8 или 9 января, наверное, 67 Кривой Рог-Запорожье 1-Москва, а еще всем подарков, и “Красную Москву” дедушке не забыть — я знаю, у него в серванте стоят уже три флакона нераспечатанные, но он просит привезти, значит, Гостиный Двор, там еще такой мудацкий этот переход из ГУМа, и реагент так противно скрипит в снежной каше, ну и ничего, после работы на Театральную, потом домой сквозь тяжелый сон в метро, собираться, собираться, собираться),

Meanwhile

Я закончила перевод! Не верится. Теперь подготовка к праздникам, ёлка и вот это всё.

***

Привезли елку. Стоит в гостиной, раскинула темные пушистые лапы, пахнет тонко и сильно. Уже сегодня буду обряжать ее в декоративную чепуху, водружать на макушку ангела в потускневших бусах со слегка потрепанными крыльями (ангелы-трудники все такие, им не до изысков) — и радоваться.

Свирепость зимы переходит все границы.

Manna Dew и карта метро

У каждого города должна быть своя карта метро, даже если метро в этом городе нет. И Кембридж Manna Dew здесь не исключение. На сайте университета Кембридж карту кембриджского метро выложили в довольно хорошем разрешении (рождественский призрак Future Perfect Subjunctive уже витает где-то рядом, приговаривая: “I will show you what would have happened were you not to have changed your ways!”), я же запощу превью:

Карта прелестная: сделана она на основе стандартной карты лондонского метро, шде вместо станций — названия знаменитых колледжей, церквей, имен святых и улиц, а еще специальных троп, которые возможны только в Кембридже — к примеру, Book Line & Thinker (Книжная линия/мыслитель). Мне нравится ее разглядывать из-за ее фактической полусказочности: ни дать ни взять, Карта Мародеров,  the Marauder's Map на новый лад.

Стимпанкерские tutti quanti: полезного пост

За последние дни в моих закромах скопилось много всяких отличных стимпанкерских штук, ссылки на которые мне не хотелось бы потерять. Поэтому размещу их тут. Я уже постила их на ФБ, но кто, включая и меня саму, вспомнит о них уже через день? Правильно: никто. Поэтому не дам им кануть в Лету.

Во-первых, отличный кукольный домик, который и викторианский, и декорированный к Хэллоуину — в точности такой, каким должна быть украшена одна из комнат (причем, вовсе не обязательно детская, хотя, конечно, дети от такой красотищи точно потеряют голову):
Ну а в таком доме — самое место для стимпанкерских кукол, которые просто дивные, дивные, дивные (среди представленных есть и одна кукла из авторской коллекции Марины Бычковой, на чей блог я, наконец-то, подписалась):

Навыки средневековой прокрастинации

Как же тяжко возвращаться к трудам праведным после торжеств!.. Что-то никак не могу собраться и закончить уже, наконец, рабочий перевод позор прокрастинаторам. Зато на сайте Institute of English Studies, наконец, появилась информация о грядущей конференции “Language, Culture and Society in Russian/English Studies”, которая состоится 27-28 июля 2015 г. и на которую я, конечно же, буду подавать заявку (дедлайн 17 марта).

А пока я собираюсь с мыслями (пора-пора написать давно отложенные посты, а то до них вообще руки никогда не дойдут), размещу-ка здесь вдохновляющее от средневековых студиозусов-прокрастинаторов, которым до чертиков надоело возиться с навязшей в зубах латынью, и они принялись рисовать на полях тяжеленных фолиантов всякую фигню, которая позже стала предметом исследований для высоколобых археографов. И то сказать — маргиналии, не кот ученый чихнул!.. В общем, насладиться всей этой абракадаброй можно здесь, а я запощу оттуда две особо вдохновляющие картинки. Слабоумие и отвага простодушие и бодрость духа!

Everything You Want to Know about 39th B-Day* But were Afraid to

*данный пост не несет никакой интеллектуальной нагрузки и создан исключительно для приятных воспоминаний в будущем*

Теперь я уже с уверенностью могу сказать, что прошедший др был одним из самих теплых, легких, светлых и радостных в моей жизни. Отчего-то лучше всего я запомнила несколько деньрожденьских праздников, одним из которых был день моего семнадцатилетия: помнится, я возвращалась из университета на электричке, а когда вышла на своей станции, то поскользнулась и упала. Идущие мимо люди не обращали на меня ровным счетом никакого внимания, а я все никак не могла подняться, барахтаясь на скользкой поверхности. Было не больно, но ужасно обидно, поэтому домой я дошла, уже изрядно хлюпая носом. А дома меня ждали бабушка и дедушка, они меня обняли, расцеловали, подарили цветы — огромные белые хризантемы, и бабушка испекла мой любимый медовый торт. А еще она подарила мне простенькое серебряное колечко, которое мне ужасно понравилось. Если я правильно помню, оно так и лежит в запорожской квартире в шкафу...

39.

Задумала написать большой пост (не без проникновенности) накануне др, а потом как-то приутихла внутренне, и строчить длинные каденции расхотелось. Снова перебирала старые фотографии — с бабушкой и дедушкой, со свадьбы родителей, свои детские (мне пять лет, я в желтом платье стою в одном ряду со взрослыми, друзьями бабушки, а физиономия слегка опухла от рева — всегдашнее нежелание фотографироваться сыграло со мной злую шутку, — белый бант на пленке выцвел и стал цвета топленого молока) — и накрыло чувство утраты: нет мамы, бабушки и дедушки, их нет, они умерли, а мне почти сорок, и все то, что было на фотографиях, кончилось, кончилось навсегда. Наступила совсем другая жизнь, а в ней Л. и Кембридж. 
Через несколько часов я стану старше собственной матери.

Рада, что завтра позвонит отец. Надо все-таки как-то растормошить его и пригласить, наконец, сюда.

Великий Кембриджский Дух и Lux De Caelo: Music for Christmas (the Choir of Clare College, Cambridge)

Прошедший Рождественский концерт хора Клэр колледжа, посещение которого превратилось для нас с Л. в декабрьскую традицию, получится масштабнее предыдущих, потому что, помимо самого хора, дирижер Грэм Росс задействовал и других музыкантов (в первом отделении звучали арфа и орган), да и сама программа вышла разнообразной: на это раз публике были представлены не только средневековые английские и немецкие рождественские песни, но и испанские, итальянские и австрийские колядки. Удивила Friede auf Erden, положенная на музыку Шенберга: она отличилась тревожным, хоть и красивым, диссонансом. До сих пор плохо представляю себе, как участники хора — они все не профессиональные музыканты, а студенты Клэр, — успевают учиться по своей основной специальности, да еще при этом и активно гастролировать; им помогает Великий Кембриджский Дух, не иначе.

Немного о формировании литературного канона

Вчера на встрече в Фицуильям музее с представителями Cambridge University Press я заговорила с одним из издателей о том, что в настоящее время публикуется по славистике, и он ответил, что традиционно литературная теория и критика по классической РЛ — Достоевский, Толстой, Гоголь (сейчас вот в связи с юбилеем к ним прибавился еще Лермонтов) — и, пожалуй, если кратко, это все. Меня это опечалило, конечно: увиделось, что давно сформированный классический канон с трудом поддается изменениям.

— Я бы сравнил эту ситуацию с той, что была в английской литературе в тот момент, когда в ней вдруг появился Д.Г. Лоуренс, — сказал мне издатель, — Лоуренс затмил собой многих: слава его была так велика, что на его фоне меркли другие авторы гораздо более масштабного дарования. И, увы, нельзя сказать, что время расставило все по своим местам: просто кому-то повезло больше, а кому-то, как водится, не повезло совсем. В чем состоит задача литературоведов, преподавателей и издателей?

Самым главным событием на встрече издателей Cambridge University Press стало не то, что встреча была организована в одном из самых красивых мест Кембриджа — Красном Зале Фицуильям Музея (с полотнами Рейнольдса и Тернера на стенах) и даже не то, что в непринужденных беседах с шампанским и горькими шоколадками издатели как бы невзначай спрашивали авторов об их планах, которые принято называть творческими, — а то, что из ниоткуда в толпе вдруг появился фокусник с вечными тремя картами, и их как всегда никто не угадал, а потом мое обручальное кольцо очутилось на его связке ключей, и я этого даже не заметила. Но черт возьми как, Холмс?

Cambridge University Press теперь всегда будет связано для меня с тихим звяком ключей под лиловым льняным платком.

О музыке и genius loci

Вот интересно: в юности слушала много разной музыки — рок и джаз, в основном, классику тоже, хоть и меньше, и в роке всегда ловила совершенно отчетливое ощущение нездешности — ну, там, “Джетро Талл” или "Клэннэд" об условном Ривендейле, к примеру, “Дорз” — об условной LSD-Аризоне с дорогой никуда, а “Пинк Флойд” и Боуи — о сказочной Англии с викторианскими дорожками (нет-нет, не кокаиновыми, а из гравия). А сейчас слушаю старые альбомы “Пинк Флойд” — какая нездешность? Все же прямо здесь, вышел за поворот — вот тебе и Ummagumma там, да и Зигги Стардаст как будто живет на соседней улице. Все, короче, стало здешним и осязаемым. Зато песни Янки Дягилевой слушать стало совсем страшно и Башлачева душераздирающе. БГ при этом как-то посередине — “Дни серебра” и “Дети декабря” воспринимаются как раньше, да и “Миша из города скрипящих статуй” тож, а вот “Государыню” переслушивала недавно с усилием.

Неужели гений места так работает?.. Здесь тайна.

1000-й

Ну что, тысячный пошел. Ведение блога затягивает не на шутку, и ты действительно ощущаешь зримую потребность писать (пусть даже и ерунду) так часто, как только возможно. Танцуем дальше, и да пребудет с нами стимпанкерская сила.

Nothings and triviality (и немного рябины в солнце)

На Шафтсбери роуд, как и в прошлом году, зацвели вишни. Декабрь в Кембридже свирепствует снова, да.

***

Две бабули сегодня на рыночной площади выбирали сдобу в итальянской лавке — внимательно приглядывались к фокаччам и пиццам, внюхивались в пышный оливковый хлеб и обменивались короткими репликами:

— Черствовата.

— Вот эту надо, с корочкой... Хрустит...

— Внуку возьму...

Одетые в темные куртки, под которыми угадывались теплые вязаные кофты, со старомодными сумками (не ридикюлями, нет, просто старыми сумками из выцветшей кожи), они были обычными бабулями — только черными и говорящими с сильным нигерийским акцентом. Очень захотелось их обеих обнять.

Stromae в Hammersmith Apollo

Запощу сюда свои беглые “записки на манжетах”, сделанные во время сегодняшнего концерта Стромае в лондонском Hammersmith Apollo.

...Я уже давно (10 лет?) не была на концертах, которые можно назвать “молодежными”, т.е. такими, где публика вокруг пляшет и поет вместе с исполнителем, а часть народа ловит вибрации на танцполе недалеко от сцены. Вот сейчас новый опыт. Интересно, что мы с Л. не выглядим динозаврами: толпа вполне себе разновозрастная, хотя, конечно, молодых лиц больше. Отовсюду слышится французская и фламандская речь: по всей видимости, преданные фанаты приехали за Стромае из Бельгии. Предвкушаю!

***

Стромае высок! Прекрасная поющая гибкая водоросль. Танцевать!

Я просто оставлю это здесь. ©

На данном художественном полотне прекрасны все, включая кота безумного Эдгара и Ктулху-подростка в праздничном аквариуме Говарда. А ворона-то уж само собой.

Nothings and triviality

Вот, наконец, и настал тот миг, когда я с чистой совестью могу назвать себя стартапером старпером: на рандомно открытой странице увидела список самых популярных актеров и музыкантов уходящего года и поняла, что никого из них не знаю. С чувством глубокого удовлетворения страницу закрыла.

На прошедшей Mill Road Winter Fair, зимней кембриджской ярмарке, в крошечном китайском антик шопе была куплена эта шкатулка — классическая китайская лакированная шкатулка “с секретом” — выдвижной панелькой, которая, щелкнув, выбрасывает вверх маленькое зеркало; её внутренности расписаны иероглифами, которые, по словам хозяйки магазина, пожилой китаянки, представляют собой нечто вроде списка важных дел для владельца, составленных в соответствии с его знаком зодиака (что, конечно же, невероятно-милая чепуха). Возраст вещицы — примерно 120 лет: она была изготовлена, скорее всего, в центральных провинциях Китая, а потом отправилась на экспорт в Западную Европу: в эпоху Art Nouveau эти шкатулки были чрезвычайно популярны.

...Шкатулка шуршала в руках, и расстаться с ней было уже выше моих сил. Будет парой к этой книжной, с птицей на крышке.

Репостну и сюда из своего ФБ.

По поводу гнуси, произошедшей на каком-то российском канале (видео выкладывать не буду — нечего множить мерзость; вопрос о том, фейк или нет, тоже не имеет принципиального значения: даже если гадость была изначально спланированой, менее отвратной она от этого не становится): самым показательным в реакции части аудитории было: “Да она сама виновата, потому что нарывалась, за это и прилетело”. То есть, снова старый знакомый вдоль и поперёк виктимблейминг, оправдывающий преступника и пачкающий жертву, которая самадуравиновата. 

Пока ситуация, в которой очернение слабого и заведомо уязвимого не только возможно, но и желательно, — пока эта ситуация не изменится, такие прямые и не очень эфиры с избиением женщин под улюлюканье толпы, а также статьи в нарядных журналах о том, что “мало ее били, она двадцать лет назад в кружевных трусах по сцене ходила”, будут множиться и колоситься. Странно только, что не всем это очевидно.

Снова Art Nouveau

Art Nouveau в викторианском доме постепенно распространяется и на другие комнаты: из каминной гостиной оно перекочевало и в соседнюю комнату, бывшую всегда темной, тенистой и прохладной (и с эдвардианскими картинками на стенах, которые я разыскала на чердаке). А теперь и в ней fiat lux.

Nothings and triviality

Наткнулась случайно в папке “Для блога” на две фотографии прошлого месяца — видимо, хотела запостить, да потом забыла. Негоже лилиям прясть, а добру пропадать — пусть и здесь будут. 

(Почти разобралась с текущими делами: есть шанс, что скоро снова буду писать в блог что-нибудь осмысленное не все же время с виджетами в HTML мучиться).

В общем, вот так из Кембриджа уходил ноябрь.

После бала-... (номер по порядку не помню снова)

Итак, The Christmas Ball, о необходимости которого говорили все прогрессивные кембриджцы, прошел, и это снова было невозможно-здорово. Запощу сюда свои краткие апдейты, сделанные на балу, чтобы не забылось.

На балу дедушка танцует с внучкой лет 7, и оба выделывают великолепные па в ча. Пошла танцевать румбу.

***

Ух, как зажигает Cambridge Dance Team! Их Latina Presentation выглядит фантастически! Пусть мне приснится в рождественский Сочельник, что я тоже как бы так могу!

***

Дедушка средних восьмидесяти лет вертится на танцполе волчком, танцуя джайв с партнершей лет на пятьдесят младше. Кембридж и бодрость духа рулят, я считаю!

***

А вот мы оттанцевали танго, и нам даже хлопали. Фактически прогресс! Ну, может, и не нам хлопали, конечно, но прогресс все равно есть!

***

Бал подошел к концу, а я до сих пор с недоумении, отчего автобус, который вез нас из Сент Айвз в Кембридж, не превратился в тыкву.

...Даешь балы по поводу и без!

Блок: шестой

Вот оно, долгожданное счастье блоковеда: благодаря героическим усилиям замечательных ученых-имлийцев, наконец-то вышел в свет шестой том (1 книга) АПСС Блока “Драматические произведения”. Это величайшая радость, смешанная с печалью: знаменательную публикацию так и не увидела Ирина Степановна Приходько, так много сделавшая для выхода этого тома. Светлая ей память. И огромная личная благодарность прекрасной Дине Махмудовне Магомедовой, без которой ничего бы не получилось. Ура!

Полезных ссылок псто

Подписалась на чудеснейший занятный блог, автор которого изображает известных исторических личностей в виде яиц. Мои любимцы — Шекспир и Телониус Монк, хотя там, в сущности, прекрасно всё.

Вот здесь Набоков (британское произношение, все-таки сдобренное французским прононсом) рассказывает, почему задумал написать “Лолиту”, говорит о Пушкине и разъясняет американской аудитории, кто такие белоэмигранты.

Переводческо-необоримой повседневности пост

У кого четыре уха,

Тот похож на Винни Пуха.

Добиваю перевод — хочу успеть до Рождества всё доделать, поэтому сил писать в уютненький уже не остается. Завтра последнее занятие в танцклассе в этом сезоне, в четверг Рождественский бал (поглядим, смогу ли я оттанцевать свежевыученный венский вальс по всем правилам, ну и танго заодно потренировать), в субботу — зимняя ярмарка на Милл роуд. В Кембридже тепло и сыро, он снова потерялся где-то в октябре, но праздничная иллюминация, которая, конечно же, ужасно неправильная, капиталистическая и консьюмеристсткая, призывающая лихорадочно скупать всё подряд к Рождеству, — так вот, иллюминация не раздражает, а успокаивает и радует.

Steampunk Winter is already here

Ну что,  третья стимпанкерская зима в Кембридже началась. Будем.

“Aestheticism and Decadence in the Age of Modernism: 1895 to 1945”: заявка

Отправила заявку на эту конференцию (проходить она будет там же, в лондонском Сенат Хаузе, где и “Language, Culture and Society”) по теме “Блок и “печать декадентства” на примере статьи “Безвременье” (1906)”. Хочу поподробнее рассмотреть, что же в Блоке было отчетливо-декадентского, а чего не было, и как это входило в резонанс с работами других символистов — ну и как сам Блок попробовал расставить все точки над i по этому вопросу в “Безвременье”.

Посмотрим, что получится, и примут ли заявку. Хотелось бы, чтобы приняли, конечно.

Paddington

“Паддингтона” нужно смотреть не только потому, что это отличный щелчок по носу UKIPовцев*, о чем уже, конечно, написали все британские газеты, от либеральных до консервативных, но и замечательная рождественская история, хоть и мармеладная (апельсиновый джем играет в фильме важную роль), но не переслащенная, а еще безумная, веселая, стимпанкерская (спойлер: шестеренки и пар помогают в работе архивных компьютеров Национального Географического Общества, где главные герои ищут сведения о путешественнике, открывшем в Перу поселение загадочных говорящих медведей) и, конечно, очень трогательная — у кого не дрогнет сердце при виде очаровательно-неловкого медведя в выцветшей красной шляпе с изысканным голосом Бена Уишоу (фильм, конечно, лучше смотреть в оригинале без дубляжа) среди масштабных и ярких лондонских пейзажей, в которых и викторианские дома с камином, и антик шопы с железной дорогой, и Бэкингемский дворец, и стража Бэкингемского дворца с горячим чаем в термосе и печеньями для одинокого мишки, и много чего еще.

Одним словом, хотите встретить зиму правильно — идите в кино и смотрите “Паддингтона”.

_______________________________________

*UKIP (The United Kingdom Independence Party; Партия Независимости Британии) — антимигрантская и антиевропейская политическая партия Соединенного Королевства, лидер Найджел Фарадж.

“Он” Леонида Андреева: теперь на английском

Совершенно случайно, пока читала Брейн Пикинг (о том, как можно проиллюстрировать страшные сны), вспомнила одну из любимых повестей Леонида Андреева “Он”, в которой главный герой оказывается пленником мучительного и тоскливого кошмара: к нему в комнату приходит таинственный Он, кладет холодную ладонь на лоб, и героя охватывают мучительные “сон и тоска, сон и тоска”. Вот это самое повторение сна и тоски я запомнила совершенно отчетливо, и мне вдруг захотелось найти эту андреевскую историю на английском. Я быстро выяснила, что, как и в случае с Блоком, Андреева переводили мало, выборочно и плохо, но тут же меня подстерегла неслыханная удача: я нашла великолепный перевод повести “Он” вот здесь. Не могу удержаться и не процитировать оттуда один отрывок — еще раз повторюсь, но по-моему перевод просто безупречный:

David Bowie - The Laughing Gnome

Я, наконец, поняла, что мне всё время напоминала песня Мики “Grace Kelly” — ну, конечно! Смеющийся гном же. Боуи всё-таки неизмеримо-высок, и его еще на сто поколений вперед хватит, как минимум. Его и Пинкфлойдов (недаром именно в этой песне он звучит очень похоже на Сида Барретта): вчера смотрела по BBC 4 с ними интервью. Как ни крути, они часть моей кембриджской жизни. Пинкфлойды медленно с задумчивой аффектацией (Гилмор) рассказывают, как записывали Wish You Were Here; все звучали как принцы. Такие прекрасные и нудные, невозможно оторваться.

.

Летун отпущен на свободу ©

Только вчера, пока убиралась в гостиной, обнаружила на потолке с противоположной от камина стороны несколько серых пятен. Пятна были небольшие: складывалось ощущение, что кто-то (или что-то) подбросил(-о) вверх комок пушистой домашней пыли, и она там так и осталась. Я встала на кресло, чтобы разглядеть пятна получше: при ближайшем рассмотрении стало понятно, что это въевшаяся в стену сажа из камина. 

Я стала ломать голову, как каминная сажа могла попасть на потолок с такого расстояния — вытяжка, несмотря на то, что камину больше 160 лет, работает отлично, — и вечером поинтересовалась происхождением са(б)жевых клякс у Л.

— Так птица же, — рассеянно сказал Л.

— Ээээ... — как бы сказала я.

— Да так как-то... — продолжил Л. — лет пять назад я услышал шум в комнате...

Nothings and triviality: еще немного садовых хроник

Птичья кормушка уже практически пуста: птицы (в основном, синицы и малиновки, которых я увидела здесь, в Англии, впервые) основательно поработали с содержимым. Впрочем, в этом им здорово помогли и белки, которые едва не угробили конструкцию, пытаясь разгрызть её зубами (кажется, даже отметины немного видны, если приглядеться).

В Кембридже просто неприлично-тепло (+12, +13) и немного сыро, только по вечерам слегка зябко. Вот поглядим, какие “arctic conditions” ожидают нас этой зимой: судя по заметке в Гардиан о начале брачного сезона у лягушек, перепутавших ноябрь с мартом, рассчитывать на сильные морозы как-то не приходится. Впрочем, зоологи опасаются, что холода-таки могут нечаянно нагрянуть, откуда их совсем не ждешь. Ну, поживем — увидим.

Отдала в чарити практически всю свою московскую одежду, которая и не ветошь еще совсем, и выглядела вполне нормально. Одежда лежала в самом дальнем ящике, я о ней практически и забыла уже, а накануне вспомнила, вытащила, аккуратно упаковала и отвезла. Надеюсь, кто-то в ней будет чувствовать себя гораздо счастливее, чем я в свое время. Я же её не хочу.

Утром мне на электронную почту пришло письмо: “Ваш друг Александр Блок сегодня празднует свой день рождения. Вы можете поздравить Александр Блок, оставив ему сообщение”.

В каком-то смысле я могу назвать Блока своим другом — почему нет: а как по-другому вы назовете человека, который так много значит в вашей жизни и так сильно её изменил (еще в юности) — и продолжает менять.

И сообщение я тоже, конечно, оставлю: с Днем Рождения, Александр Александрович. Время не преуменьшило значительности и важности того, что вы сделали. Поэтому читаем и помним. И я читаю и помню.

UPD. Спасибо ргалийцам за выложенные сканы рукописей Блока сегодня. Все тот же фонд 55, 1 опись. Размещу и тут.