Мы уже давно собирались в Национальную галерею, и вот заказали билеты на выставку Гойи — выпало 14 ноября. Вчера вечером стало понятно: после выставки нужно пойти во французское посольство. О выставке я напишу в другой раз (впечатление она оставила сильное), а сейчас кратко о визите к посольству.

В Лондоне сегодня было хмуро и дождливо: никаких особенных видимых изменений на улицах, в метро или на вокзале Кингз Кросс мы не заметили, кроме, разве что, увеличенного количества полицейских патрулей, но и они не так уж сильно бросались в глаза. Приехали в Кенсингтон, вышли из метро как раз напротив Харродса — фантасмагорические витрины с поющими манекенами и кудрявыми ангелками оставили странное впечатление (все же еще не время для Рождества, слишком рано); из дверей на мокрую мостовую поминутно выпархивали хорошо одетые люди с пакетами и смешивались с остальной толпой, которая щетинилась зонтами. Пробираться сквозь нее оказалось делом нелегким.

Мы искали цветы. Мы находились в центре Лондона и не могли купить букет цветов! В Харродсе было все, что душе угодно — дорогое тряпье, бриллианты без ценников на первом этаже, рождественские елки с Сантами, чьи физиономии были покрыты губной помадой (всего-то полторы тыщи фунтов за дедушку мороза, и он весь ваш, да и помадные следы впридачу), елки с полярными (почти живыми — и оттого жутковатыми) совами, пингвинами и всяким остальным зверьем. Цветов не было.
Поплелись по сырой дорожке дальше, наткнулись на удручающе-дорогой отель, в названии которого числилось что-то мандаринно-ориентальное; предположили (абсурдно): вдруг цветы будут там?.. Черный человек в ливрее открыл дверь, и, пока портье объяснял нам, что цветов у них нет (был вежлив), краем глаза заметила, как две дамы фотографируют друг друга перед сверкающим камином, принимая строгие позы.

Вернулись на длинную Бромптон стрит в отчаянии: уже темнело, посольство — вот оно, рукой подать, но как туда пойдешь с пустыми руками.

Выручил нас Sainsbury's, второпях не замеченный: быстро купили букет — в нем были хризантемы и герберы — и побежали в нужную сторону. Когда ты куда-то спешишь и льет дождь, а ты экономишь время и не раскрываешь зонт, и при этом в одной руке у тебя герберы и хризантемы, а в другой пакет с каталогом просмотренной выставки, то кажется, что все так и норовят тебя толкнуть (хотя это, скорее всего, и не так).

На пешеходном переходе, уже в десятке метров от посольства, влились в толпу таких же, как мы, людей — с цветами крупными и малозаметными, яркими и не очень. Многие, так же, как и мы, спешно стягивали с букетов целлофан и почти синхронно прятали его в сумки.

Вход в посольство оказался совсем не таким, как я его себе представляла — никакой ограды с той стороны, откуда мы пришли, несколько невысоких ступенек, простая темная дверь. Лестница была усыпана цветами, среди которых лежали рисунки с Эйфелевой башней, открытки с трогательными надписями, часть из которых уже расползлась из-за дождя. Люди как-то рассеялись: их — нас — было много, но все стояли тихо и молчали. Некоторые робко фотографировали; я заметила, что многие, как и мы, принесли с собой камеры, но в последний момент устыдились и так их и не достали, а сделали несколько неловких быстрых кадров смартфонами и сразу их спрятали. Только один человек — может быть, журналист — снимал гору цветов с разных ракурсов.

Заметно потемнело, люди стояли и не расходились. Кто-то зажег свечи, и их слабое пламя, а еще свет из окон второго этажа освещали площадку. В молчании собравшихся не было никакой искусственности, да и пафоса тоже никакого не было. Слов не было тоже. Когда мы уже собрались уходить, ко входу подошли две девушки-японки со странным букетом из длинных веток и долго пытались его устроить среди других цветов, а мне показалось, что они как будто кланяются.