Я шла сегодня по залитой солнцем и слегка туманной Черри-Хинтон роуд — вереница привычных викторианских домиков с белыми полукружьями тяжеловатых ставен, маленький палисадник перед входной дверью (сад на заднем дворе), в котором цветут поздние кремовые розы, крупный боярышник и шиповник, на повороте Кольридж стрит теннисные корты, вдоль дорог едут велосипедисты — а я шла и думала: отчего в русской литературе и публицистике всегда было принято отзываться об уютной этой красоте западноевропейского жилища с усмешкой и пренебрежением, делая её зачем-то заложником насквозь лживой идеи о том, что “за чистеньким фасадом всегда прячется монструозный филистер, и нет от этого спасения”? Почему так? Почему уют и гармоничный быт воспринимались всегда как неизбежный кивок в сторону пошлости, черт возьми? Я до сих пор так и не нашла ответа. Цитировать какую-нибудь “Переписку из двух углов” я не хочу и в пассионарность, нам якобы присущую от века и делающую нас в широком смысле слова “безбытными”, я не верю.

Блок устами своего героя провозглашал бегство из “красивых уютов” — а сам мучился и страдал над разоренной шахматовской библиотекой.