Пиза солнечная и оранжевая, с терракатовыми ставнями, люди здесь ленивы и расслаблены, тосканское небо пронзительно-синее, а до гор будто рукой подать — появляются прямо из-за поворота. А башня — ну что башня. Падает себе потихоньку, не торопится.
***
Я, хоть и выросла на юге, успела забыть, как же быстро наступает южная ночь — будто по щелчку пальца выключается солнце, а вместо него зажигаются фонари. Узкие улицы кажутся еще уже и длиннее, очень тепло, а кедры и сикоморы отбрасывают резкие тени на темно-синее, безо всяких цветных примесей небо.
***
Восхитительные тосканские вина имеют одно опасное свойство: при их употреблении в каждом блюде с морепродуктами тебе мерещится поверженный Ктулху.
***
Tutti quanti
Вчера в ресторане хозяйка, дама средних лет, с щедро раскрашенным лицом и внушительной татуировкой во всю руку, предлагала нам на условном английском “карту вин”:
— С виноградников мамы!
В сторону, одному из официантов:
— Stupido cretino!
Снова нам:
— Вино божественное! Попробуйте, синьоры!
***
Внутри башни очень скользко, а пейзаж из бойниц видится искаженным.
***
Если какому-нибудь гражданину вздумается потренировать стойкость и силу духа, пусть он попробует прогуляться вдоль витрин местных Gelateria с их мороженым — апельсиновое с горьким шоколадом, ванильное с фисташками, лимонное с меренгами, тирамису с тыщей видов тирамису, наконец! — и пусть, пусть невозмутимое лицо его отображает при этом скуку и пресыщенность.
***
Пизанский собор прекрасен. Но мне милее церковь св. Екатерины, светлая снаружи и темная внутри, без традиционных колонн, с огромной, 14 века, иконой Фомы Аквината и узкими витражами под самой крышей.
***
Tutti quanti, 2
Пизанская набережная с ее мостами и львами напоминает Мойку летом, но только отведешь глаза в сторону — нет, Тоскана с ее рыжими домами и ставнями цвета охры и бутылочного стекла, а за окнами видны белые стены и потолок с деревянными брусьями.
А у львиных каменных лап — Мальтийский крест.
***
Вчера в лавке неподалеку от гостиницы покупали персики, и хозяин, похожий одновременно на сверчка и папу Франциска, предлагал нам купить ещё и фокаччу. Рядом стоял паренек, очевидно, не совсем здоровый, услышал, что мы переговариваемся по-английски, и радостно стал произносить знакомые ему простые английские слова, а хозяин лавки говорил — это Джованни, он сицилиец, вот, учил английский, помнит, а Джованни улыбался.
***
Лукковские кампанилы кажутся очень высокими, выше пизанских: сегодня в Лукке дождь, и краски вокруг точь-в-точь такие же, как на иконах Джотто и Чимабуэ.
***
Забавно, однако, что пожилая супружеская пара из Британии, с которой мы разговорились в поезде по дороге в Лукку, приняла меня с моей совершенно славянской физиономией за итальянку.
***
В пошлости, с которой оформляют лучшие тосканские остерии, нет ровным счетом ничего блоковски-“таинственного”, сплошная яркая лубочная красота бумажных святых себастьянов, аккуратно развешанных по свежепокрашенным стенам. Все красочное, сплошь способставующее отличному пищеварению. Не ресторан-забегаловка, дядюшкин дом и сон. Здесь людно и шумно: посетители предпочитают вкушать радостно и изобильно.
***
Опыты с фрагментарным просмотром местных ТВ в разных странах приносят свои плоды: сегодня вот наткнулась на канал Ватиканского общественного вещания. Очень познавательно в своем роде. У папы Франциска тонзура лихо сдвинута на левое ухо.
***
На подножье одного из мраморных саркофагов Компосанто выбита полуоткрытая (!) дверь меж двух дорических колонн. Сладостное увядание dolce stile nuovo.
***
Глядя на Trionfo della Morte, понимаешь, что Буффальмакко лукавит: в этих сполохах коричных ангельских крыльев, в хаосе жемчужных, перламутровых оттенков и цвета розового туфа смерти нет, и все мертвые в пергаментными лицами восстанут из тлена.
***
Разбираю пизанско-лукканские фотографии, и кажется теперь, что вернулась уже cто лет назад.
Последнее яркое впечатление Пизы: собираемся вчера в аэропорт, покупаем билеты на автобус в Tabacchi, а продавец, дедушка лет семидесяти пяти, отсчитывая нам сдачу, продолжает запальчиво спорить с группкой стариков, сидящих на крошечных табуретках около лавки. Все курят, жестикулируют, слышатся знакомые “парламентари” и “люстрацьоне”, и всё это продолжается до тех пор, пока в спор не вступает величественного вида смуглая бабуля в джинсах и пестрой кофте. Она быстро произносит какое-то короткое слово, и все почтительно замолкают, и продолжают курить, не глядя друг на друга.
Жаль, что так и не разобрала, как звучало слово.
No comments :
Post a Comment