«Странный голос у него — не фриулийский, а венецианский; венецианский этот выговор жёсток в Каорле и Градо, здесь же, на правобережье Тальяменто, миновав Портогруаро, Кордовадо и источник Ньево, ближе к моему селению, он смягчается и дальше доносится до Спилимберго и Маниаго и до засушливых ущелий Карнии», — писал Пазолини в своем эссе «Упрямое зеркало», и оно потом вошло в тот самый магнум опус его работ «Теорема», синий том в суперобложке из начала двухтысячных.
Не все режиссеры умеют и могут писать: многим, в общем, достаточно таланта снять так, будто ты видишь их реальность собственными глазами. Но в случае с «Латерной магикой» Бергмана и фриулийскими балладами, набросками, рассказами и семиотической прозой Пазолини все обстоит иначе: их тексты — неважно, стали они сценариями или нет — тот случай, когда визуализация безупречно синхронизируется с голосом, и ничего не избыточно.
Когда-то в другой жизни, в РГАЛИ, Владимир Всеволодович Забродин на мой вопрос о поэтическом языке Пазолини сказал: «Лена, ну вот же его птицы большие и малые и его поэзия — это ли не одно и то же?» и рассмеялся.
Пазолини с днем рождения в его фриулийском мире.
No comments :
Post a Comment