Мы выдвинулись в Лондон уже в полдень, хотя планировали поехать пораньше: виной всему стала моя суровая головная боль, чуть было не свалившая матерь лавкрафтианской демократии с ног. Закусив горькими таблетками, взбодрилась, и мы отправились в путь.
Добирались разнообразно. В Лечворте вагон заполонили чуть более чем полностью пьяные отроки и отроковицы, которые, впрочем, отдыхали хоть и визгливо, но культурно: вместо вульгарных банок пива размахивали откуда-то взявшимися бокалами (пластиковыми или нет, выяснить, к счастью, не удалось), предлагали присоединиться всем собравшимся, чем повергли большую часть из них (т.е. нас) в некоторую задумчивость.
В Лондоне уже на выходе из Пикадилли Серкус поняли, что веселье в самом разгаре: поворот на Трафальгар был залит людскими толпами, шедшими с плакатами, плакатишками, плакатищами, монстрационными картинками («хто я, где мы и зачем ето все»). Народ, однако ж, был вполне спокоен и умиротворен, и общее спокойствие передалось и нам с Л. (мы оба, вообще говоря, не любители крупномасштабных людских собраний, но тут уж отсидеться было нельзя).
Присоединились к разновозрастной группе граждан: впереди нас шла девушка, на ее спине было развернуто полотнище: «48% Разум и Чувство, 52% Гордость и Предубеждение» (Остин кивнула понимающе из георгианского элизиума), а у меня не получалось загрузить картинки в телефон, потому что связи не было, не было связи, все померло, отступив перед вящей торжественностьтю момента (он — телефон, а не момент — разглючил гораздо позже).
Люди общались с дружелюбной иронией, которую я так люблю и ценю в местных: на огромных экранах выступали политические фигуры средней и мелкой значимости — Том Уотсон, Анна Субри, Дэвид Ламми, мэр Лондона Садик Хан и проч., всех приветствовали, всех поддерживали, всех выслушивали.
Старики шли вместе с молодыми, дети сидели на плечах у родителей, симпатичные девчонки фотографировались с кавалерами — это была обычная жизнь, только взятая в плотной концентрации нормальности, без навязших в зубах бессмысленных и оттого еще более яростных диалогов о тупике и бессилии, и это тоже вселяло надежду, пусть и призрачную.
На обратном пути (выбираться пришлось дольше, закоулками Стрэнда) заглянули в Нацгалерею полюбоваться солнечным прустианством испанца Сорольи, и уже в поезде домой вдруг почувствовали, что устали, но это ничего, это ерунда. Мы carry on.
No comments :
Post a Comment