Все-таки расхожий образ Любови Дмитриевны как мятущейся и не очень удачливой актрисы, часто легкомысленной и беспечной, совершенно меняется, если внимательно читать её с Блоком переписку 14 года: 

И вот в результате у меня очень хорошая, большая, светлая палата, кровати чистые, все перевязаны. У меня нет очень тяжелых и трудных больных, они попали к опытным сестрам; есть с ужасающими ранами. Ноодному моему пришлось сделать вчера ампутацию ноги. Удивительно, как они все это переносят – сегодня он уже хохотал над какой-то шуткой. На операциях мы, сестры, делаем очень легкую работу – доктора всё делают сами, даже бинтуют, чего не было в Александровской больнице. Только в палате все еще порядочно работы, пока сделаешь каждому, что ему нужно.

Странно, ничего не знаешь, что на свете творится, все куда-то отошло – только вот эти 23 человека и – поспать. А к этим человекам очень странное отношение: мне и жалко их, и очень я с ними ласково обращаюсь – а все-таки они прежде всего объект работы, я все должна сделать, что им надо, это доминирующее чувство. Ужас того, что я отрезана от всего мира и ничего ни о ком не могу узнать – я не чувствую; он есть, но я не чувствую, п.ч. главное – только бы все успеть. Торопишься с утра до ночи. Вечерами, все-таки успеваю съесть плитку шоколада, который ты мне купил – и это ужасно помогает.

Видно, что пишет она искренне, безо всякого позерства, описывая жуткие, в общем, вещи обыденно и просто. И от этого еще печальнее.