Папе 76

Папе 76.

У меня никогда не получится думать о нем как о старике: его голос по телефону все такой же молодой и спокойный, как и десять, и двадцать, и тридцать лет назад. Тогда, в 1992, отцовский голос, правда, звучал чуть послабее: после странно-долгого перерыва (отговорился тем, что летал в командировку в Борогон и Харауллах, дальние якутские улусы, и вертолет надолго застрял в одном из поселков из-за начавшегося снегопада) папа терпеливо выслушивал мои путаные рассказы о первых месяцах в университете, вставлял короткие, по делу, реплики и просил все-таки по возможности сильно не напрягать глаза. Это потом уже, примерно через полгода таких коротких созвонов, мы (я и бабушка с дедушкой) узнали, что у отца за несколько месяцев до этого случился обширный инфаркт и его спасли только чудом. Зная, что я и старики сразу бы бросились на помощь, он решил скрыть этот от нас, чтобы не мешать началу моей учебы. Свои каникулы после первого курса я провела с ним в подмосковном пансионате, где он восстанавливался после лечения, и мы долго (врачи прописали папе длинные прогулки) бродили по заброшенному парку, пахнущему сырой хвоей, и он спрашивал меня об учебе и научных планах.

Ему было все интересно, и это искреннее любопытство в нем не ослабевает и сейчас: он расспрашивает меня о моей работе, о переводах, о Лавкрафте (а этот твой... американский писатель-то, с ужасами потустороннего — он все-таки стоящий?.. - да, папа, он отличный), просит прочесть уже опубликованное и следит за тем, чтоб я не сбавляла темп. И я не буду, конечно. Потому что я в него, и мне все интересно и нужно.

С днем рождения его — настоящего тихого героя, мудрого труженика и лучшего отца на свете.