Очередное билингвальное

Причудливые кунштюки, однако ж, принялся выделывать мой мозг, мыслительной гимнастикой приученный переключаться с одного языка на другой (иногда, очень редко — и на третий): произносится мной какая-нибудь фраза, и в целом даже правильно произносится, и вдруг вылезет нечто вроде: "I же told you about that earlier!" Причем, Л. этого уже, вроде как, и не замечает; его речь в пику рождает ответное: "Безобразие indeed!"

Так и живем.

Mea maxima culpa: рефлексии и самопорицания пост

По прочтении нескольких фейсбучных статусов пришла к неутешительным выводам о том, что я, по всей видимости, единственный оставшийся человек в русскоязычном сегменте ФБ, который еще не озаботился изданием собственной книги. Переводы "Дневников" Довженко и, частично, "Украинских националистических организаций в годы Второй Мировой войны" не считаются.

"Смутная догадка мелькнула в нем"

Интересно, что помещенная чуть ниже фотография из 1900 г. с благовоспитанной и застенчивой дамой, одетой в мужское платье, не только продолжает вот эту выложенную мной ранее немного хулиганскую галерею портретов, в том числе и с передетыми девушками, но и в определенном смысле может рассматриваться как инверсия сологубовской истории о робком феминном Сашеньке-гимназисте, переодетом в костюм гейши для уездного маскарада:

Музыка вторично заиграла туш. Испуганная гейша рада была бы убежать. Но ее подтолкнули, пропустили, вывели вперед. Верига, с любезною улыбкою, вручил ей веер. Что-то пестрое и нарядное мелькнуло в отуманенных страхом и смущением Сашиных глазах. Надо благодарить, — подумал он. Сказалась привычная вежливость благовоспитанного мальчика. Гейша присела, сказала что-то невнятное, хихикнула, подняла пальчики, —  и опять в зале поднялся неистовый гвалт, послышались свистки, ругань. Все стремительно двинулись к гейше.

Вполне уместная трансгрессия:

Симулякр бесценного груза. — Сурикат бесценного груза. — Сурикат бесцельного груза.

Летний Benedictus Benedicat

Сегодня снова был церемониальный обед в Клэр, во всем подобный рождественскому: столы в Главном Холле, сервированные серебром Клэр, медный гонг, молитва перед трапезой на латыни, четыре перемены блюд, прекрасное вино (Grove Mille, Chardonnay, 2008; Auxey-Duresses, 2005; Chateau Perray Jouannet, Bonnezeaux, 1995), разговоры, разговоры, множество small talks, на которых держи ушки на макушке, чтобы не сесть в лужу, а в конце обеда чествование академиков Клэр — кто-то выпустил книгу, кто-то получил высокую должность в Сорбонне, поздравляют капитана женской команды по академической гребле, по совместительству профессора, которая выиграла какие-то престижные гонки — всё это немного напоминает мне просмотренный недавно Porterhouse Blue, с его пышной старомодной торжественностью, но без сардонической составляющей.

Cum grano acidi ascorbinici

Главное лакомство летнего Кембриджа — не клубника, не малина, не ежевика, не черешня и даже не голубика с черникой. А длинные щупальца ревеня, которые напоминают марсиан, сдавшихся на милость победителя. Кембриджцы кладут их в бумажные пакеты, и ревень свешивается оттуда страшноватыми маджентовыми жгутами.

Nothings and triviality

Новый элегантный эвфемизм от ВВС2 (ночные новости): "лошадиное гуано" (a lot of horse poo) вместо "дерьма" (bullshit). Звучит по-интеллигентстки, т.е. застенчиво-подстрекательски.

***

Вот так идешь по улице, никого не трогаешь и вдруг сталкиваешься со своим двойником — только черным. 

Черная женщина, одета точно так же, как я, ну или очень похоже, во всяком случае, с похожей прической (волосы в узел, как были у меня тогда), по-видимому, эфиопка, потому что черты лица европеоидные — и абрис общий похож на мой. 

Тоже оглянулась мне вслед, видимо, испытав схожие с моими чувства (испуг и любопытство).

Марина посоветовала прочесть Saramago's The Double. Надо будет.

От начала: о дипломах и мухах

Что-то давно я не постила никаких воспоминаний. А число их, меж тем, не убывает, а вовсе даже наоборот — произрастает и колосится возрастает по экспоненте (О друг мой, Аркадий Николаич! — воскликнул Базаров. — Об одном прошу тебя: не говори красиво).

В общем, вспомнилось мне сегодня, как печатался мой диплом. Дело было в далеком уже 97 году, я писала его в исступленье, войдя в филологичесий транс раж и так из него и не выйдя, все продвигалось довольно бойко, когда стало известно, что диплом должен быть набран на компьютере и никак иначе — никаких тебе корявых каллиграфических "от руки" или робких "на машинке".

Ну что, скоро сказка сказывается, да не бывать тому в одночасье: девушкою я была старомодной, никаких компьютеров у меня отродясь тогда еще не водилось, все университетские семинары по информатике были мною робко и бездарно просижены безо всякой очевидной пользы (как, впрочем, и вреда, что отрадно), но благоговенье перед ЭВМ мне было внушено совершенно безотчетное.

Трансфигуральное снова

И вновь стереоскопический супрематизм, в котором мы находим уходящую или приходящую вещь или заключенное пространство. <...> Футуристы выдвигают как главное динамику живописной пластики. Но, не уничтожив предметность, достигают только динамики вещей. Поэтому футуристические и все картины прошлых художников могут быть сведены из 20-ти красок к одной, не потеряв своего впечатления.

Эй, встань и загорись и жги!©

Ну что, заказала гогглы к грядущему стимпанкерскому фесту в Кембридже. Вот они, моя прелесть:

Теперь вот сижу вся в предвкушении. Так и буду их потом носить везде. И на конференции филологические тоже буду. А потому что вдохновенье.

Только бы успели в срок: из Америки, чай, путь неблизкий.

"объявили коктейль, а получилась дискуссия"©

Перечитываю для одной будущей работы "Парижские вечера" Барта (вот и цитата оттуда в заголовке). Только сейчас обратила внимание, что это совершенно блоговый (бложеский? блогоподобный?) нарратив. Марина подсказала еще отличное: "блоговидный". А потом само добавилось: "блоговедческий", "блогорастворение воздусей" и пр., и пр.

Тлен, Укбар и Борхес в сети

Снова прекрасное-архивное: Отдел рукописей и редких изданий библиотеки Универистета Вирджиния представляет виртуальное собрание документов Хорхе Луиса Борхеса, которое содержит более двух тысяч единиц хранения — черновики и варианты рассказов и эссе писателя, а также его личную переписку. Все документы уникальны. Смотреть и читать обязательно.

Хор на воде: простим угрюмство — разве это?

Вчера хор Кингз колледжа давал "концерт на воде": солисты во фраках и бабочках расположились на чем-то вроде плотов (понтонов? плоскодонок?) и ангельскими голосами исполняли классические партии — кажется, что-то из Монтеверди, но программки не было, поэтому могу ошибаться. Пели они на противоположном от зрителей берегу: зрители же удобно устроились — кто на легких складных стульях, кто просто на расстеленном на траве пледе. Было ветрено и накрапывал дождь: и исполнителям, и зрителям всё было нипочем (вопрочем, как и всегда), многие были даже и вовсе без зонтов, пили шампанское и вино.

Мы постояли в рядах, а потом решили немного отойти к мосту, где ветер был не таким сильным: я шла по газону, в рядах было тихо, и даже шаги в траве казались громкими. Я думала, что вот надо же, как здорово, концерт на воде, и такое прекрасное пение, и это все и нелепо и прекрасно одновременно, когда позади тебя звездчатый Кингз колледж, перед тобой берег реки со зрителями, а с другого берега слышится музыка, а ты идешь с друзьями и близкими и...

Викторианская криминальная хроника в картинках

Я уже писала о викторианских преступлениях и о том, какой отклик они находили в тогдашней прессе; сенсационность подачи самых ужасающих событий вряд так уж сильно отличается от современной: люди одинаковы во все времена. Но сегодня мне на глаза попались удивительные по своей изобразительной силе скетчи из уголовной (не только, но преимущественно) хроники второй половины XIX века, которые регулярно публиковались в американском издании The National Police Gazette, основанном двумя журналистами, Енохом Кемпом и Джорджем Уилксом в 1845 г. Хотя газета формально и являлась чем-то вроде информационного листка по раскрытию тяжких преступлений, на самом деле она быстро превратилась в то, что мы теперь назвали бы успешным таблоидом со специализацией на криминальных новостях. Как правило, репортеры The National Police Gazette не скупились на описания будоражащих нервы подробностей из жизни опасных преступников, среди которых попадались как обитатели социального дна, так и выходцы из вполне благополучных и даже светских кругов (преимущественно неверные мужья и жены, застигнутые в момент совершения "преступлений страсти").

Стимпанк в Кембридже — уже скоро

Внимание! Муравьиный лев вышел на охоту Кембридж вскорости ожидает прекраснейшее и фантастическое событие, а именно — Стимпанкерский контест! Стимпанкеры всех стран, объединяйтесь! Гогглы к бою, шляпу вверх, сбор трубить 7 июля! Именем Эдисона и Теслы — танцуют все!

Nothings and triviality: фейсбучное недавнее

Пусть и тут будет.

***

Все мои близкие, друзья и знакомые знают, что я жить не могу без кофе. Пью его и правда в промышленных количествах. Такая вот планида. А чай я не люблю и давно уже не пью — разве что за компанию, и когда "не хочется хорошего человека обидеть", и чай ему заварить проще, чем кофе. А тут сейчас кот пришел из сада, я его покормила и говорю вдруг: "Ну что, пойдем чай пить? Будешь чай пить?" И вспомнилось почему-то сразу, как меня бабушка в детстве всегда звала пить чай. Это значило — просто посидеть за столом, ну, съесть что-нибудь вкусное, конечно, тоже, но, в основном, просто посидеть и поговорить и еще в окно посмотреть. У нас из окна хороший вид открывался как раз. То есть, никакой такой достоевщины — "пусть весь мир провалится, а зато я буду чай пить" — а именно детские и очень ранние воспоминания. Очень уж уютно это звучит.

***

Одна из самых прекрасных программ на радио ВВС — прогноз погоды Shipping Forecast для морских судов.

***

По ВВС только что. Литературная программа. Писательница из Сербии:

- И вообще, вы знаете, сербские литераторы могут создавать качественную эротическую литературу! Ничуть не хуже Э.Л. Джеймс!

Ведущая (любезно):

- Надеюсь, что всё-таки нет.

Разжигания и декадентства пост

Ближе к вечеру дозволительно слегка похулиганить, а потому запощу-ка, пожалуй, фотографии этих прекрасных викторианских дам в качестве агитации и пропаганды.

...роза раскрылась: зеленых побегов

Сотни бегут по колючим ветвям всё выше и выше...

Фаланстер анонсировал переиздание старых философских бестселлеров — "Социологию социального пространства" Бурдье, "Силы ужаса" Кристевой и "Состояние постмодерна" Лиотара (всё в мягких обложках, цены невысокие). В мозгу сразу же просияло: Милый Уолтер с лимонным соком Силы ужаса Кристевой в мягкой обложке. 

***

Ну а НЛО сегодня представило издание дневников и переписки В.М. Жирмунского. Событие для меня, безусловно, важное, поскольку Жирмунский был одним из главных литературоведов, которого я читала еще на первых курсах университета и позже, когда писала диссертацию. Обязательно закажу.

Манчестерскией книжный и морские животные

Надо все-таки собраться и написать о манчестерском путешествии. Но, с другой стороны, и хорошо, если впечатления слегка отстоятся, отфильтруется все лишнее и останется самая суть. А сегодня, меж тем, целый день вспоминается манчестерский книжный, в котором я пропала, ожидая Л. с защиты. Не переставая шел дождь, а что может быть лучше, чем заныриванье в книжную лавку в непогоду.

Был этот книжный трехъярусным, и я попала каким-то образом сразу на третий этаж — то ли через стеклянную балюстраду и зимний сад одного из университетских корпусов, то ли еще как-то — сейчас уже не вспомню. Третий этаж ощетинился энциклопедиями по политологии, социологии и экономике; в центре же располагался длинный философский стеллаж: ряду с Буркхардтом, Хабермасом, Хоркхаймером и Гадамером вторила полка с Фуко, Лаканом и Греймасом. На ногу мне свалился Леви-Стросс: в голове смутно всплыло что-то, связанное с семиотическим квадратом, чихнуло и растворилось в бессознательном.

Блоковское текстологическое (внезапное)

Друзья показали мне любопытную дискуссию на ФБ странице РГАЛИ. Архив запостил скан блоковского стихотворения "Россия" ("Опять, как в годы золотые..."), собрав причитающееся количество лайков. Над запощенной картинкой был помещен текст собственно стихотворения. И вот приходит в комменты, как я поняла, научработник из СПб и авторитетно заявляет: вместо "как слезы первые любви" нужно писать дореформенное "как слезы первыя любви" — ведь так же в оригинале, передавайте-ка аутентично, а то "утрачивается смысл", и  можно, мол, трактовать двояко — то как слезы первые любви, то как слезы первой любви, понимаешь. Научработника поддержало какое-то количество восторженных юзеров, любящих Блока и весь Серебряный век скопом напропалую.

Кроветворное-обнадеживающее

На сон грядущий и на бодрое пробуждение. Заря близка, и очи наши красны. Пуля дура, а кол ни к чему.

После бала-2

Бал был прекрасный — то есть, это был самый настоящий заправский бал, на котором кавалеры  были в смокингах, а дамы в приличествующих случаю туалетах. 

Накануне мы вернулись из Манчестера, чувствовала я себя неважно (железнодорожная манчестерская водица, испив которой явственно почувствовала на себе всю непреоборимую козлиность обстоятельств) и почти до самого бального часа не была уверена, что поехать все ж таки удастся. Но час пробил, я вышел на подмостки, и мне полегчало: кожа моя имела тот непередаваемый оттенок фисташковой нежности, который обычно свидетельствует о двух вещах — глубоком душевном волнении или желудочной колике (спишем, впрочем, на первое, так выйдет авантажнее) — шелковое платье приноровилось изображать из себя положенный black tie, сережки в ушах гремели, создавая дополнительный акустический эффект к шуму в голове, туфли почти не жали, — в общем, я была готова.

Эхо великого Фхтагна

Потому что они придут и исправят всё.©

Время-не-ждет

Пора, однако ж, приниматься за новую статью. Время-не-ждет: конференция уже очень скоро.

Кембридж охватила майская бальная карусель: у всех колледжей выпускные, и по улицам бродят одичавшие студенты в костюмах и студентки в длинных красивых платьях. Повсюду царит приятная глазу суета. И среди этого радостного шума и гама — черная клякса: мусульмане с длинными бородами ведут двух женщин, укутанных с головы до пят в черное. У одной видны только глаза, вторая полностью скрыта под буркой, что делает ее похожей на огромный темный уродливый кокон. Мусульмане идут тихо, все время озираясь, хотя на них, похоже, никто, кроме меня, не обращает никакого внимания. Выглядит жутко, и когда они скрываются за поворотом, хочется поскорее выкинуть эту картинку из головы.

К черту такой мультикультурализм.

О британском Печкине и сортировке корреспонденции

И снова по поводу правил, которые нужно неукоснительно исполнять (первая часть здесь). Возвращались мы после Garden Party (Pimm's, крикет и ленивые разговоры на лужайке в солнцепек, а рядом лопаются розовые бутоны), и по дороге домой Л. вспомнил, что ему нужно отправить письмо. Увидели ближайший почтовый ящик, Л. к нему направился и заметил, как с другой стороны к ящику подходит почтальон с объемной сумкой — забирать корреспонденцию в свой длинный почтовый фургон. Дальше произошло феерическое. Л. остановился и, видя, что почтальон принялся выгружать письма, сказал ему:

— Возьмите, пожалуйста, и мое письмо тоже.

Почтальон (Печкин? не узнаю Вас в гриме) прервался и решительно замотал головой.

— Нет, — говорит. — Этого я допустить никак не могу.

Л. смотрит на него в недоумении:

— Чего вы не можете допустить?

Прошедшие несколько дней (два? три?) были настолько заполнены всякими событиями, впечатлениями, вещами, встречами и людьми, что на записи не оставалось уже ни времени, ни сил. Хочется написать и о манчестерском музее, и о прошедшем Весеннем балу, и о сегодняшнем колледжевом Garden party, да только мысли путаются и ужасно клонит в сон. Поэтому все завтра, уже завтра.

***

Я, кажется, нашла аналог съедобным розам, которые поглощал в больших количествах Яльмар, путешествуя в одном из своих снов вместе с Оле-Лукойе. Это местный Pimm's — по ощущениям в точности та самая роза, только в напитке. У ликерного этого компота (или компотного ликера) янтарный цвет и чуть кисловатый вкус, подается он в высоких стаканах с кусочками апельсинов и ломтиками огурцов, можно еще туда клубники и мяты, а можно и любую другую ягоду, и выходит такой себе крюшон, а то и вовсе антипунш. Выпил Pimm'sа, закусил цукатом, захрустел огурцом, разгрыз клубнику, сжевал мяту — вот тебе и летний сад внутри головы.

Nothing was ever the same again©

Вернулись из Манчестера. Он замечательный, краснокирпичный, с порывистым ветром и жестяной водой в каналах: манчестерские гопники задумчивы и погружены в себя. Гостиничный лифт говорил с очевидным валлийским (почему, кстати, валлийским? да кто ж знает-то) прононсом. Манчестерцы похожи на петербуржцев своим царственным безразличием к ветру и дождю. Такое впечатление, что и выглядят они в целом посуше разных пришлых, то есть, к примеру, меня.

Ну а Индустриальный музей превзошел самые смелые ожидания — он огромный, в несколько корпусов, полный паровых и первоэлектрических машин, ранневикторианских плакатов о пользе железнодорожного передвижения, самоходных экипажей и летательных аппаратов. Там можно просто поселиться и так и бродить среди всех этих латунных, стальных и медных штуковин. Подробнее напишу позже, а пока несколько прекрасных картинок для затравки:

Манчестер

Уезжаем в Манчестер, который видится мне отсюда прибежищем для стимпанкерских душ. Вот бы увидеть там что-то вроде этой паровой колесницы, которая разъезжала по Кембриджу в выходные:

Вот злонравия достойные плоды-2.

(Первые плоды — здесь).

О вежливой риторике и мелкой моторике

Люди здесь вежливые. Ну да я об этом уже писала как-то. Идешь в толпе, заденет тебя кто-нибудь немного плечом или сумкой, сразу слышится дружелюбное и слегка-механическое: "Sorry". Механическое, конечно, от того, что извинение — давным-давно выработанный рефлекс, записанный на подкорку. Тебя, может, и не задели даже, просто прошли относительно близко — а слово уже слышится. Извиняются все — и взрослые, и дети, и мужчины, и женщины, и молодые, и пожилые, и светлые, и темнокожие. Sorry. Я не претендую на твое пространство. Оно мне вообще не нужно, у меня и своего хватает. Иной раз видишь, как шагает размашисто навстречу какая-нибудь чернокожая девица внушительных габаритов, в майке с надписью "C'еst la vie", марширует уверенно, тяжело впечатывая шаг в мостовую, заполняя собой всю пешеходную дорожку, а ты стремительно думаешь,

Вирджиния Вульф в сети

Совсем недавно я вспоминала о единственном сохранившемся в архиве радиопрограмм ВВС интервью с Вирджинией Вульф от 19 апреля 1937 г. И вот новая находка — огромная коллекция ее рукописей, включая дневники и черновики романа "На маяк" были выложены в сеть. Безо всякого преувеличения, настоящее сокровище для текстологов, архивистов и историков литературы.

Nothings and triviality

Стихийное-фонетическое, упрощенное (промежуточные итоги): если слышишь раскатистое "р", схожее по звучанию с русским — почти наверняка перед тобой шотландец, долго живущий в Кембридже; если речь изобилует всякими плавными сонорными, и тебе повсюду чудится "трям" — есть вероятность, что перед тобой кембриджский ирландец; ну а уж если на слух в речи много звука "й" и фрикативных — предавай привет Кардиффу.

На объективность не претендую, конечно: "мне так слышится".

***

Вчера на речке Кэм всегдашние студенты гоняли в легких лодках, лодки ловко сновали под мостами, одной из них умело управляла тоненькая девушка, а вокруг нее чинно сидели послушные плечистые первокурсники.

Мариус де Зайас, случайные кубисты и топоры

Имя мексиканского художника Мариуса де Зайаса, к сожалению, вряд ли хорошо знакомо широкой аудитории, в отличие от имен Диего Риверы, Фриды Кало или Давида Сикейроса (о знатоках и просто заинтересованных любителях мексиканского искусства начала-середины прошлого века не будем: они-то, ясное дело, знают, что к чему). А был он, между тем, человеком ярким и самобытным, звездой знаменитой нью-йоркской арт-галереи Альфреда Штиглица "291". Прославился Зайас, в частности, серией карикатур, которые выставлялись в галерее с января 1909 г.: карикатуры эти были посвящены разным художественным событиям и личностям и чаще всего делались в кубистской манере. 

Именно одну из таких работ под названием "Случайные кубисты, или Трансформация Старого Мастера с помощью воинственных ножей и топоров" (Accidental Cubists: An Old Master Transformed by Militant Knives and Hatchets) я увидела здесь.

Завела в очарованный круг©

В дружественном дневнике увидела потрясающую ссылку: две японские девушки делают полуживые картинки с каким-нибудь одним движущимся предметом и выкладывают их в своем тумблеровском блоге. Мои любимцы:

И правда, будто "времени больше нет".

О поэте-солнцепоклоннике Гарри Кросби

Сегодня на глаза мне попалась вот эта заметка в The Guardian, посвященная тому, как разные поэты описывали в своих стихотворениях солнце: автор вспоминает Джона Донна, Томаса Кемпиона, Дороти Портер и Уолта Уитмена. Мне же на ум сразу пришел практически совсем забытый сейчас американский поэт — представитель "Потерянного поколения" литераторов, вернувшихся после Первой Мировой, Гарри Кросби. Когда-то давно, еще в аспирантуре, я прочла книгу писателя, поэта и мемуариста Малькольма Каули "Возвращение изгнанника: очерки литературной Одиссеи 20-х гг." (Exile's Return: a Literary Odyssey of 20s), последняя глава которой и была посвящена Гарри Кросби, американскому Маяковскому, поэту-солнцепоклоннику. 

Солнце и Кросби — вещи нераздельные: 

чуть ниже я помещаю краткое переложение восьмой главы книги Каули, где и идет речь о Кросби.

[...] восьмая глава <"Возвращения изгнанника"- прим. мои> называется “Эхо самоубийства”. Она состоит из 4 разделов, в первом из которых — “Письмо, оставленное на столе” — М.Ка­ули описывает смерть Кросби: поэт приехал с женой в Нью-Йорк в первую неделю декабря 1929 и был сразу же приглашен Хартом Крейном на дружеские посиделки, устро­енные в его меблированных комнатах в Бруклине. Как отмечает автор, Кросби был весел и неизменно дружелюбен в тот памятный вечер.

И змеятся по ступени,

Словно призрачные тени

Никогда не живших снов,

Тени стройных, тени странных,

Голубых, благоуханных,

Лунным светом осиянных,

Чистых ириса цветов.©

Буду краток©

И по поводу этого: как-то вспомнился вдруг Генрих VIII и Катерина Арагонская. Там тоже с развода началось.

Пройдет он мимо вас во мраке ночи И обо мне вспомянет©

Сегодня, в день рождения Пушкина, я, в сущности, готова повторить то же, что писала в день его памяти: любовь к Пушкину не терпит безвкусного мельтешенья и панибратства, всех этих "Сан Сергеич" и проч. И дело здесь совсем не в пафосе, конечно. Я уверена, что Пушкин бы искренне посмеялся над вечной полудетской апелляцией к нему — безусловной глыбе и авторитету ("А работу за тебя кто, Пушкин сделает?"), оценил бы по достоинству робкие и стыдливые попытки какого-нибудь человека, от литературы бесконечно-далекого, вспомнить что-нибудь наизусть — хоть Лукоморье, хоть чудное мгновенье. Но, думаю, ему бы точно не понравилось, если бы его имя стали трепать по поводу и без, упоминая как бы "между прочим", кивая то на его "либерализм", то на его "западничество" (или, наоборот, "славянофильство"), превращая в пустую риторическую фигуру безо всякого внятного содержания. Так что, не стоит, право, и начинать.

Дверь в стене©

Теперь я совершенно уверен, что, во всяком случае для него, эта "дверь в стене" была настоящей дверью в реальной стене и вела к вечным реальным ценностям. <...>

Он ясно помнил, что при первом же взгляде на эту дверь испытал необъяснимое волнение, его влекло к ней, неудержимо захотелось открыть и войти.

Вместе с тем он смутно чувствовал, что с его стороны будет неразумно, а может быть, даже и дурно, если он поддастся этому влечению. Уоллес утверждал, что, как ни удивительно, он знал с самого начала, если только память его не обманывает, что дверь не заперта и он может, когда захочет, в нее войти.

Об английских суевериях и приметах

Дабы немного "облегчить" тему фатума и роковых предначертаний, поговорим о приметах и суевериях. А точнее, об английских приметах и английских же суевериях. Некоторые из них ничем не отличаются от наших отечественных аналогов, хорошо известных нам с детства; другие же абсолютно уникальны. 

Итак, вначале приметы хорошие годные:

— встретить черную кошку как ни странно к удаче;

— прикоснуться к стволу дерева на счастье (ну и постучать по нему, ясное дело: правда, ничего не сказано о том, нужно ли это делать обязательно трижды, как в русской традиции):

— счастливым презднаменованием также будет найти клевер с четырьмя лепестками и белый вереск (все время забываю, какого он цвета, кстати — то ли неприметно-лиловатого, то ли серо-розового, но уж точно не светлый);

— как и у нас, прибитая над дверным косяком подкова гарантирует удачу в делах и благополучие (может, в каких-нибудь деревнях до сих пор так и делают; самой мне видеть подобное не доводилось);

Повседневное

Дом наш атакуют ночные ежи. Кажется, что тысячи их, и они беспрерывно и угрожающе множатся в садовых зарослях.

***

Рассказала Л., как люди с постсоветского пространства (те, что старше 30 — уж точно) узнают друг друга по следам от прививок против оспы и БЦЖ на левом плече. Л. внимательно слушал, серьезно кивал, а потом закатал рукав рубашки: на левом предплечье красовалась крупная оспина. 

...И американские люди, выходит, тоже.

***

Вот как? Огюст? Двухсотый пост? Не верю. Блоггерский angst, меж тем, неумолим.

What we see and what we seem are but a dream, a dream within a dream©

Какое-то роковое чувство, требовательное, неотвратимое и упорное, словно приговор судьбы, почти всегда принуждает человеческие существа жить и скитаться, подобно привидениям, в тех самых местах, где значительное и памятное событие окрасило некогда всю их жизнь, — и принуждает тем более властно, чем мрачнее было событие.©

Фильм австралийца Питера Уира "Пикник у Висячей скалы" (Picnic at Hanging Rock), снятый в уже далеком 1975 г. — с моей точки зрения, одна из лучших (если не лучшая) иллюстрация неотвратимости предначертанного судьбой (об amor fati я писала довольно много и раньше: об этом есть, к примеру, здесь). 

Сюжет фильма прост, трагичен и загадочен: трое девушек-пансионерок и их учительница математики из закрытого колледжа под Мельбурном отправляются праздновать Валентинов день на таинственную Висячую скалу и исчезают навсегда. Поиски хоть каких-то их следов так никогда и не увенчались успехом. Одна из пропавших девушек, ангелоподобная Миранда — средоточие всего прекрасного, что было в этом маленьком мельнбурнском пансионе: ее любят, ею восхищаются, она предмет всеобщего обожания (да и подражания тоже). И при этом Миранда "вся не отсюда": она чувствует, что ее время заканчивается, и скоро она уйдет, чтобы больше никогда не вернуться.

Короткий полусон принес внезапное: в нём Ричард Третий был наголову разбит Генрихом Седьмым в битве при Босворте при помощи боевого человекоподобного черного кота.

О границах секулярности

Хороший ученый-естественник не «верит» или не «не верит» в отсутствие бога. Его Бог просто не интересует. Это иногда в них раздражает, кажется в них ограниченностью, но это факт: для них этот вопрос просто не стоит. Как только кому-то из ученых приходит в голову потарахтеть о Боге – это значит, что либо он стареет и сливается, либо его вынудили идиотскими вопросами, как в свое время в Америке Рассела. Так что нет такой проблемы, и хватит уже, ей-богу.

Отбросив за ненужностью излишнее эмоциональное манифестирование автора ("раздражает... кажется ограниченностью... хватит уже"), следует просто признать, что за работой хороший ученый не тарахтит. Ему незачем. Но за работой, уж коли она связана с мыслительной деятельностью, и не-ученый не "тарахтит". На это у вменяемого взрослого человека, занятого реальным делом, просто нет времени. Но тут есть нюанс: "не тарахтеть о Боге" не равно "не интересует проблема Бога". И откуда автору ведомо, как именно сосредотачивается на объекте исследования ученый? Я бы поостереглась обобщать свое собственное представление о секулярном (вариант: несекулярном) опыте на всех естественников. Неблагодарное это дело.

Викторианские самоходные экипажи для инвалидов

Меня бесконечно радует, что на здешних улицах в пестрой толпе я вижу людей в инвалидных колясках, и коляски эти современные, прочные, легкие и удобные. Люди спокойно передвигаются на них по городу, заезжают по пандусам в магазины, рестораны, кафе, музеи и библиотеки. Им комфортно, и так и должно быть, и так будет всегда. А вспомнила я об этом потому, что в дружественном тумблеровском блоге Tres Elegant, посвященном викторианству, я увидела статью, опубликованную в знаменитом семейном журнале Cassell's Magazine в 1880 г., которая как раз рассказывала о новом революционном изобретении — самоходной инвалидной коляске. Коляска в нем описывалась так:

Самодвижущийся экипаж для людей, которых разбил паралич или настигло еще какое-либо нездоровье, налагающее существенные ограничения на самую возможность их передвижения. Экипаж был изобретен мистером Джороджем Кингом, которого можно найти по адресу: Мадрас Палас, Голуэй роуд, Лондон. Лицо, помещенное на сиденье такого экипажа, контролирует свое перемещение не прибегая к помощи ног и может при этом передвигаться со скоростью примерно четыре-пять миль в час. Данный чертеж наглядно демонстрирует возможности самоходной коляски, управляемой от двойного вертикального рычага.

В который раз убеждаешься, что «Кубизм есть только новый способ представления вещей»:

О пользе белых кроликов и Клубничной ярмарке (кратко)

Вот как же мне все-таки понравился свежеузнанный английский обычай загадывать дурацкое желание первого числа каждого месяца, с тем, чтобы получить золото-бриллианты какой-нибудь подарок в конце месяца!.. А всего-то и нужно, что произнести замогильным голосом, плюнув через левое плечо, стоя на одной ноге три раза: "Белый кролик, белый кролик, белый кролик, изыди!"— и удача в кармане. 

Первый день лета, впрочем, и так удался, потому что мы отправились на традиционную кембриджскую Клубничную Ярмарку. Все обширное пространство между Victoria Avenue и Jesus Lane было заставлено шатрами, тентами, палатками, между которыми стояли, лежали, ходили, пели и плясали люди всех возрастов, оттенков кожи, социальных групп и проч. Со всех сторон гремела музыка — хоть и гремела, но не оглушала: передвигаться, несмотря на веселую толпу, было вполне комфортно. 

Спешу отметить, что никогда еще я не встречала такого количества вежливых накуренных людей, одетых нелепейше и при этом элегантно и к месту: лица у многих были разрисованы. Отдельный восторг вызвал молодой человек хрупкого телосложения в костюме эльфа с увесистыми крыльями за плечами; мне крыльев не выдали, потому так и ходила ведьмой.

Главным объектом ярмарки стала для меня группа вот этих плетеных товарищей, не чуждых музыке: в их отсутствующем взоре читалась явная покорность судьбе.