Подснежные хроники в последний день зимы

Ну и в этот дополнительный Касьянов день високосного года запощу-ка, наконец, луга подснежников, подсмотренные в Ботсаду больше двух недель назад, до всех ураганов. По странному совпадению, мы успели вовремя: пришедшая вслед за нами Кьяра разлохматила все цветенье, а Деннис довершил работу. Пусть радуют глаз на картинках:

Опять про XR (зареклась, но нет)

Вынесу все же в отдельный пост — больше для себя, конечно: аудиторию я точно ничем новым здесь не удивлю.

Случай пожилого профессора на пенсии, включившего пожарную сирену в лондонском «Интерконтинентале» во имя светлых идеалов “Extinction Rebellion”*, следствие против которого было прекращено Магистратским судом Лондона** 27 февраля (заплатил штрафы и судебные издержки), еще раз подтверждает старое правило: «Во имя добра убеди других пришить старушку-процентщицу покрасивее, и все тебе сойдет с рук». Сам профессор не только уверен в своей полной невиновности, но и настаивает на том, что запустил сигнализацию по зову сердца и легких, а также под знаменем Великой Шведской Девочки™, которая давно уже всем талдычит, что этот поезд в огне, а мы все никак не хотим прислушаться.

Submitted

Отправила статью на peer-reviewing для “Lovecraftian Proceedings 4”. Постаралась довести ее до ума, ну и привести библиографию и прочее в соответствие с требованиями журнала. Теперь остается только ждать и надеяться. Скрестила пальцы.

Nothings and triviality

В серверной города Бери Сент Эдмундс (графство Саффолк) обнаружили гражданина, воспитанного соцсетями. Чутко прислушивается к гудению кабеля, ловит твиты носом, читает тик-ток с листа.

Будучи свидетелем всяких фейсбучных баталий разной степени ярости и смысла, все больше напоминаю себе доктора Мортимера, сыгранного актером Стебловым. Доктор Мортимер (ваша покорная слуга Лена Ч.-П.) пытается, как говорится, быть над схваткой, а сам(а) торчит в своих могилах на болотах (пишет и правит статьи разной степени вменяемости, внося и вынося посильный вклад в монстроведение и ктулхиану), порицаемый(-ая) старым сутягой Френклендом (Reviewer’ом # 2), при горячей (хоть и не безвозмездной) поддержке Снупи (т.е. Пикола).

В нашем деле главное что? Чтобы Снупи (он же Пикол) не убежал на болота, где силы зла властвуют безраздельно.

Рабочее-больничное (а также и наоборот)

Вчера я свалилась с простудой и температурой, меня то знобило, то кидало в жар, и в итоге я проспала полдня — и это все накануне дедлайна, когда я клятвенно пообещала себе поработать как следует! Всю ночь мне снились какие-то кошмары, связанные с неудачами на конференциях, но вовремя выпитая таблетка лемсипа и утренний снег немного привели меня в чувство. Я почти закончила правку статьи для рецензентов (в т.ч. для того самого Reviewer’a #2), осталось доделать библиографию и вычитать все на предмет мелких опечаток или несообразностей. Но статья мне не нравится, и я переживаю, что меня отфутболят. В голове настырно звучит голос фронтмена “Talking Heads”: “Oh my god, what have I done?” 

И вот так каждый раз перед отправкой.

Внезапное

Хэловин, Хэловин,

Это праздник для нас,

Ужос, танцы, вопли и веселье

А между тем, The S. T. Joshi Endowed Research Fellowship, организованное при поддержке любимого издательства “Hippocampus Press” и благотворительной организации The Aeroflex Foundation, снова предлагает принять участие в конкурсе на получение стипендии для работы с архивом ГФЛ в Библиотеке Хей Брауновского университета. Дедлайн для подачи заявок — 13 марта. Господи, как же я хочу поехать в Провиденс! Но оставить Л. и уехать без него? Невозможно. Вот если бы как-нибудь подгадать под его саббатикл, и мы бы поехали вместе! (Ну, это в случае, если я выиграю) — как было бы здорово! Пусть однажды получится.

В эти дни два года назад я сидела в реанимации у отца. А сегодня, когда были на «Лебедином», телефон, поставленный на беззвучный режим, вдруг завибрировал, и у меня оборвалось сердце: что?.. Еле дождалась антракта. Оказалось, обычные сообщения, в соцсетях и от мачехи (я поздравила папу с 23 февраля, она написала, что они празднуют за ужином, слава Богу). Зрелый возраст — это вот такой постоянный страх внезапных звонков, и никуда от этого не убежать.

«Лебединое» (прямая трансляция из Большого; классическая сценография Григоровича и новая блистательная прима Смирнова, которую мы уже видели в «Раймонде» и «Жизели») было великолепным.

В фейсбуке постить хочется все меньше: грызня коллег по поводу академических показателей (а наши-то ооо, отстают, да вы на себя посмотрите и проч.) и чванство всех размеров и форм надоели хуже горькой редьки.

В разговоре с любимой подругой еще раз убедилась в том, что окончательно превращаюсь в ворчливую бабку: прямо чувствую, как сквозь меня прорастают мохеровый берет (по сезону - платок веселеньких расцветок), болоньевый плащ, резиновые боты с шерстяными носками и авоська с килограммом огурцов, бережно выторгованная на рынке за тридцать копеек вместо сорока. Моя внутренняя ворчливая бабка потрясает клюкой и орет в такт: «А ну пошли отседова, окаянные, в свои твиттеры и телеграмы, спасу от вас нет никакого».

Страдаю ли я от этого? Ничего подобного: я этим наслаждаюсь! (Здесь был демонический бабкин хохот из знаменитого клипа с изгнанием медвежат из сибирской деревни).

“Cyrano de Bergerac” (Playhouse Theatre)

Ой, мама, не тяни меня из-под теплого одеяла.

(жалостливое-народное)

Если вы сможете представить себе (ну, или, выражаясь по-модному, «визуализировать») «Симплициуса Симплициссимусса» или «Лэ о подруге прекрасного Граэлента» с их макаронической виньеточной сложностью на сцене балагана, где площадные петрушки весело дубасят друг друга в духе «Лодки» или «Царя Максемьяна», то вы молодец и герой: тогда вам и новейший Сирано с Макэвоем будет нипочем.

Я обычно не читаю рецензий перед просмотром премьер, но промелькнувший третьего дня перед глазами восторженный отклик из Гардиан должен был бы насторожить, однако ж — увы: прошел незамеченным. Будет мне в следующий раз наука: иногда и гардиановский восторг сгодится на конфетти — прочти и не выходи из комнаты, не совершай ошибку.

Extinction Rebellion vs Тринити: промежуточные итоги

Ну и ещё по ситуации с эко-мародерами. Вынесу из комментариев свой апдейт.

Я больше чем уверена, что всех задержанных активистов скоро отпустят (пока что, впрочем, точно известно только об одной из них, которой уже предъявили обвинения в порче частной собственности*), конечно, штрафы для них будут минимальными, и все это безобразие продолжится.

В Телеграфе вчера была большая статья на эту тему, где журналистка (живущая здесь же, кстати, в Кембридже) задаёт неудобные вопросы полицейскому начальству (главе Cambridgeshire Constabulary) — почему подонкам дали разрешение перекрывать оживлённые улицы, да ещё и во время разгула урагана, когда водителям пришлось выбирать обходные пути, которые, вдобавок ко всему, проходят по историческому центру? Почему нет никакой реакции на петицию, подписанную сотнями кембриджцев, с просьбой прекратить этот омерзительный балаган? И, наконец, самый главный вопрос: почему полиция бездействовала, видя, как мерзавцы разоряют лужайку, а потом куражатся в Барклайз? Ответом ей было туманное: «В соответствии с The Human Rights Act каждый имеет право на свободу самовыражения, если это не мешает другим».

В продолжение предыдущих двух постов: сегодня ближе к вечеру побывала около Тринити, рядом с раскуроченной эко-мерзавцами лужайкой. В жизни все выглдит гораздо хуже, чем на картинках: гравий вздыблен, целые куски его вырваны с мясом,  все цветы, высаженные по периметру, погублены, и почва около Ньютонова дерево тоже выглядит неважно. Какие же невероятные отъявленные сволочи и гады.

Резонанс из преступление вызвало большоей, и несмотря на все усилия по продвижению мантры «плохой пиар — тоже в копилку», большинство вменяемых людей возмущено, включая и немногочисленных робких сторонников эко-активизма (точнее, алармизма).

А что полиция, спросите вы? А ничего. Сегодня они арестовали одну из активисток-зачинщиц, но на всех видео их орудует целая банда.

А, ну и свеженький апдейт по следам вчерашнего поста. Сраные Extinctin Rebellion ушли в полный и окончательный отрыв — упиваясь своей безнаказанностью, они разворотили сегодня к херам лужайку напротив Тринити колледжа под лозунгом: «Ебаные капиталисты и богачи ведут тайные переговоры за нашей спиной, чтоб окончательно добить природу, мать нашу, своей вредоносной деятельностью: они хотят понастроить еще один автопарк для грузовых автомобилей, ааааа» etc. При этом загадили Ст Эндрюс стрит и чуть не повалили легендарное Ньютоново дерево, которое растет перед Тринити. Полиция снова, как и в случае с перекрытиями оживленных трасс, умыла руки, повторив вечную мантру «ничего не вижу, ничего не слышу, все люди братья, все должны помогать друг другу», что, конечно же, дает мудакам с комплексом карманных спасителей огромный карт-бланш.

В Кембридже, меж тем, творится что-то близкое к светопреставлению: во-первых, последовавший за Кьярой ураган Деннис хоть ничего пока не сломал и не разрушил, все ж залил весь Кембриджшир на недели вперед (впрочем, по сравнению с Уэльсом и Йорком мы буквально вышли сухими из воды: там вообще наводнения и жуть). Во-вторых, мудаки-экофашисты из “Extinction Rebellion” пошли в наступление и  начали перекрывать самые оживленные трассы в городе в час-пик: это они так принуждают к спасению природы и наносят добро, сволочи. В-третьих, в Англия Раскин какая-то карикатурная трансгуманистка с гусиной шеей презентовала свою занимательную книжицу из серии «Как расчеловечиться во имя любви к парнокопытным и свиноподобным, а также каяться за непомерно разросшиеся мозговые извилины»: похоже, мир все-таки ебанулся окончательно и бесповоротно, если вместо вкусных таблеток бабе предоставляют кафедру и хвалят за гражданское, мать его, мужество.

Перебирала тут книжки, и из одной выпало вот это приглашение на Blythe Feast. Это был мой самый первый торжественный прием в Клэр, куда меня пригласили не как новоиспеченную супругу Л., являющегося Fellow (т.е. научным сотрудником) колледжа, а как его равноправного партнера, доктора Чугунову (тогда я постеснялась подписаться двойной фамилией, которая теперь, собственно, стала такой же частью меня, как и ктулхианство).

Самое забавное, что в приглашении-то я значилась как академическая гостья, но, строго говоря, в соответствии с правилами меня должен был пригласить кто-то другой, а не мой собственный муж; однако ж меня допустили и так.

Зубовное-техническое

Кому сегодня выдали предпоследние пять упаковок брекетов-валентинок Инвизилайна и даже ничего не распиливали, потому что не нужно, тот я. Зубастая улыбка, я тебя уже почти вижу! Так победим!

Я тут давно уже заморочилась на тему пресыщенности чтением и книгами (тема для филолога стыдная, но какая-то неизбежная, похоже). Спас Кальвино: нашла публикацию в The New York Review of Books от 1986 г. (времени, когда они еще не печатали потоком всякую малоприличную ерунду), где он пишет — успокойтесь и читайте для удовольствия, перечитывайте классику, и пусть это каждый раз становится для вас открытием, ну а если не успеваете, не переживайте: классика вас найдет, не торопитесь.

...Главное — не нервничать и понять, что мы читаем не для рецензий в соцсетях, а все ж для себя.

Телетайп

А между тем, в почтовый ящик сыплются анонсы конференций и апдейты по тем, что вскорости грядут. Пора садиться за писанину. 

И корректура некрономиконовского текста для Lovecraftian Proceedings не ждет. Работаем.

Мой дышащий на ладан айпад, судя по всему, решил достойно отметить свою грядущую кончину, и теперь повсюду заменяет «отчет» на «орифламму». Видимо, собрался в Крестовый поход (против меня). Насторожилась.

Пастернаку 130

Для меня Пастернак — это, прежде всего, шекспировские переводы, открывшие для меня, ребенка, мир трагедии. И монолог Гамлета в пастернаковском переводе я ценю выше всех других, хоть есть и те, что лучше.

Я не самый благодарный читатель пастернаковской поэзии, да и Живаго не люблю, но «Детство Люверс» с его повышенной тревожностью, чуткостью к звукам из дальних комнат, к отражениям в окне, к молчаливой внутренней жизни, высокое напряжение которой переживается как твое собственное, даже к тем самым темным пятнам на медвежьей шкуре — эстетически безупречно как самый совершенный карандашный набросок.

А еще «Охранная грамота» с посвящением Рильке, тот самый кусок дымящейся прозы, по описанию самого Пастернака; она навсегда въелась в кожу памяти с ее марбургскими впечатлениями и с росчерком пера о соскальзывающем в Кисельный переулок солнце, которое потом закатывается на Неглинке — вещей, примиряющих меня с Москвой, было немного, и этот отрывок был одной из них.

Пастернаковское проживание мимесиса в книгах было одним из самых глубоких, самых мучительных и самых точных, и за это ему моя вечная благодарность.

Хорошее о Женетте:

Головокружение, объясняет Женетт, неотъемлемо от всякой фигуры, представляющей собой “тесное, но головокружительное пространство между двумя словами с одним значением или двумя значениями одного слова — между двумя языками внутри одного

и того же языка” (т. 1, с. 217). Оно возникает при кодификации литературного дискурса — в риторике иезуита Этьена Бине (“здание головокружительной диалектики, все чудо которой состоит в том, что Искусство подражает Природе, а Природа кажется подражающей Искусству” — т. 1, с. 187), в литературной теории Поля Валери, ошеломленного “головокружительной сменой возможностей” трансформации произвольно-фикциональной

фразы про “маркизу, которая вышла в пять” (т. 1, с. 242), в семиологии Ролана Барта, чья высшая задача — “остановить головокружение смысла” (т. 1, с. 201).

...Не является ли тогда наше перечитывание узнанного и глубоко забытого в ранней юности и молодости пере-узнаванием, которое подхватывает нас, выхолощенных словесной жизнью, и бросает в воронку, где мы и крутимся, периодически поддуваемые органными мехами — вспомнишь-забудешь, вспомнишь-забудешь. Крылатые качели до границ авторской жизни, когда долгой, а когда и не очень.

У нас тут вовсю бушует ураган «Кьяра»*, по каковому случаю на наш палисадник обрушилось соседское дерево: соседи-французы были в отъезде (смелые люди! сегодня закрыто примерно все), а когда вернулись, долго извинялись, с помощью Ларриного секатора распилили дерево и уволокли его с глаз долой. Прямо сейчас за окном неистово воет ветер, и перспектива выйти завтра наружу как-то не слишком вдохновляет, прямо скажем (по прогнозам, Кьяра ослабеет только к среде).

________________

* Местные ведущие при этом отчего-то упорно называют его «Кирой»

Смотрю “Ad Astra”, Брэд Питт с невероятной серьезностью ищет внутри себя зайчатки астронавта, длинные планы, игры в кубриковскую линейную перспективу, но вот он добрался до Луны, я вижу зону прилёта, и все — флипнул же до космопорта, сейчас выйдут школьники со спутником, а там и до Весельчака У с Крысом рукой подать. Понимаете, говорит Питт, я за кефиром пошел, а тут экспедиция.

Кто хочет аллюзий на робота Вертера и миелофон, всегда их найдет, главное — упорство и прицельный взгляд.

Следом за подснежниками распустились и крокусы: листаю свои садовые хроники разных лет, и становится очевидно, что несмотря на разную температуру в февральские дни, и подснежники, и крокусы все же появляются примерно в одно и то же время.

Nothings and triviality

Четверть часа назад [это было днем—A.L.]. Готовлюсь к занятию со студентом, звонок в дверь. Открываю. На пороге — молодой человек: миллениальская бородка*, мешковатая одежда**, зеленый бейджик на лацкане пиджака (хоть и потертого, но из хорошего твида, замечу: меня на мякине провести трудно, хоть и возможно).

- Здравствуйте, — приветливо обратился он ко мне голосом Свидетеля Иеговы-неофита, — не хотите ли поговорить об окружающей среде и том невосполнимом уроне, который наносит ей человек своей разрушительной деятельностью?

Я задумалась всего на миллисекунду. Множество ярких картинок пронеслось в моей голове: где-то сверху мерцало перекошенное святой бунтарской яростью лицо Греты, посередине стройными рядами шагали кембриджские борцы за крестоцветные, луковые, зонтичные и коровьи права “Extinction rebellion”, а вдалеке слышался благородный дрожащий голос Аттенборо «ты гибнешь, Игорек». Я поняла, что моя углекислая бездуховность не оставляет мне ни малейшего шанса.

Злобное-псевдоакадемическое

Чего обычно ждешь в электронной рассылке от академического издательства? Анонсы новых изданий, как-то: научных сборников, монографий по теролиту и проч. Да? Как бы не так. Вот уже который год подряд рассылкой неизменно приносит вот это — ехал гендер через гендер, гендер, гендер, гендер, гендер. Как же они заебали со своей пиздятиной, сил никаких нет. Вместо тезисов 27 съезда КПСС теперь марксизм-адорнизм на марше. Что-то мне кажется, и Адорно с Хоркхаймером такому бы не порадовались, хотя шут их знает.

История английских переводов Блока (в НФВ) уже на Академии

В «Новом филологическом вестнике» № 3(50), 2019 вышла моя публикация об истории английских переводов Блока. Два года назад я выступила с первым вариантом этой работы на BASEES’e, и текст моего выступления тоже размещен на Академии, но текущая публикация отредактирована и немного дополнена. Огромное спасибо дорогим коллегам, благодаря которым эта статья увидела свет, и в первую очередь, конечно, замечательной Оле Федуниной — самому терпеливому и профессиональному редактору на свете.

Е.В. Витковский (1950 — 2020)

Узнала, что сегодня умер Евгений Владимирович Витковский, тишайший, нежнейший человек, великий литературовед, исследователь, поэт, писатель-магический реалист (хотя, если подумать, а разве бывает другой реализм?) и прекрасный переводчик западноевропейской поэзии. Он регулярно приходил в читзал РГАЛИ работать с рукописями и иногда останавливался около нашей с Димой стойки поговорить — был он чутким и трогательным, часто каким-то по-детски безмятежным и веселым. «А, — говорил он, взмахивая рукой, — совершенно ни на что не хватает времени. Вот приболел тут, а что поделать?.. Так и сидишь, обложенный подушками и книгами, в своей конуре».

Он подарил мне маленькую изящную книжечку своих переводов с дарственной надписью: она и до сих пор хранится у меня в Москве.

Очень грустно и горько. Светлая ему память и Царствие Небесное.

“Keepin secrets, are ye?” (“The Lighthouse”, 2019)

Seaward goes the sun, and homeward by the down

We, before the night upon his grave be sealed.

A. Swinburne “The Cliffside Path”

И матрос, на борт не принятый,

Идет, шатаясь, сквозь буран.

Все потеряно, все выпито!

Довольно – больше не могу.

А. Блок «Поздней осенью из гавани…»

И, когда шумит океан,

Влажным гребнем чешет злая Моргана

Золото бледных кудрей.

А. Блок «Роза и Крест»

Я ждала премьеру «Маяка» с огромным и каким-то тревожным нетерпением: все мои американские друзья (преимущественно из лавкрафтианских кругов) уже успели его посмотреть и обменяться впечатлениями (дурацкие особенности проката). Я же, с другой стороны, старалась избежать любых обсуждений фильма, чтобы не сбить настрой и не вовлечь себя в наведенное кем-то другим предощущение – как оказалось, не напрасно.

«Маяк» оказался и таким, и не таким, как я себе нафантазировала, основываясь на трейлерах. Я ожидала (и боялась) увидеть буквальную лавкрафтианскую притчу о Дагоне, Иннсмуте и ночном океане с неизбежными цитатами из кольриджевской «Поэмы о старом моряке» – в каком-то смысле я ее и получила, но «Маяк» вышел вдруг не системно-буквалистской изобразительной лавкрафтианой («тентакли! тентакли! вокруг одни тентакли!»), которая так бесит меня в современном фандоме, а настоящей историей в духе Старого Джента.

British citizenship: 3 years (En)

It’s been three years since I obtained my British citizenship at Cambridge Shire Hall. That was a lovely day, as warm and sunny as today: I was extremely anxious from the early morning, thinking that something would definitely go wrong—I’d be turned away from the ceremony due to newly revealed inconsistencies in my documents, or my surname would be scrambled at the very end, or whatnot—Constant Worry was my name. However, despite all my disquiet, everything went smoothly.

The procedure itself was beautiful and simple: there were quite a few of us, people of different origins—German, Costa-Rican, Indian, Zimbabwean and many more—we sang ‘God, Save the Queen,’ got our certificates (passports came a day later) and, of course, had tea with biscuits at the end.

I felt happy: the British passport didn’t make a Briton of me, of course (any amount of documents never would for that matter), yet it gave me a confirmation of my love and devotion to this country, which became my homeland.

No Brexit for me (En)

Tonight L. and I attended our GD (aka general dancing) at our usual place, the Main Dining Hall of the University Centre (grad pad). There is a silly (and also a bit exasperating) tradition to switch on a big screen with the BBC News channel constantly showing while folks are dancing. Although nobody usually follows the news, the TV is always on (to everyone’s big relief, without sound).

Tonight everything was going normally, except that my attention was continuously dragged to the screen (luckily, I know my dance routines well enough to dance without hesitation, even while distracted).

And here is the thing: I was looking at the BBC presenters interviewing politicians (mostly Brexiteers), who were raving, as one could expect, about the great consequences that the country would definitely get after ‘Brexit is done properly’—then I was looking at people who attended the dancing evening—young and old, British and foreign, they were cheerful and happy and seemingly didn’t pay any attention to the BS happening on the screen.