Вечер в Клэр: танцы, лодки и салют

Это, пожалуй, был один из самых незабываемых вечеров в Клэр. Конкурс “Strictly Clare Dancing”, в котором Л. с партнершей Элисон (она тоже работает в колледже: должны были участвовать только сотрудники) танцевал джайв, был организован выше всяких похвал, но я все-таки до сих пор считаю, что их танец заслуживал первого места. Судил всех конкурсантов Мастер Клэр, и, в общем, было очень весело. :) Впрочем, почетное «серебро» и восхищение коллег тоже дорогого стоят, я думаю, да и Л. не в обиде — выступил с довольствием, а это главное. После конкурса мы катались на лодках по ночному Кему, проплывали мимо колледжей, и тут начался фейерверк: все небо было усыпано золотыми, алыми и зелеными звездами, которые падали, сверкая, в черную воду. Все это вместе было так прекрасно, что даже не верилось в реальность всего происходящего, и, конечно же, не забудется никогда.

Еще текущее (пунктиром)

Доделала аннотации на русском и английском и составила библиографию. По-моему, у меня не все бьется с правилами, выложенными в онлайн-версии журнала, но главное я сделала — я ее отправила и все сопроводительное к ней тоже. Техническую работу можно будет доделать и постфактум (наверняка об этом попросят перед публикацией, я готова дорихтовать). Не думаю, что из-за мелких чисто технических недоделок ее отфутболят — это было бы странно. По содержанию, вроде бы, все получилось неплохо. В общем, главное готово.

Теперь по порядку:

1. Завтрашняя лекция и работа над переводом.

2. Доделка заявки для Interdisciplinary.

3. Работа по грантовой заявке (Оля уже прислала письмо).

4. Начать лондонскую.

А пока — спать. Я молодец.

Текущее-рабочее

Наконец, закончила статью — впервые за долгое время на русском. Статья получилась большой, почти печатный лист: я заметила, что стала по-другому писать после того, как начала работать над английском — все чаще отказываюсь от сложных синтаксических конструкций с разными видами связи, предпочитая им бессоюзие (в основном, двоеточие и тире). Получилось, вроде бы, неплохо: завтра осталось дописать аннотацию к ней на английском (таковы требования) и список источников. В четверг — вечер в Блумсбери (помогаю Лене с переводом лекции по драгоценностям), потом доделка темы для interdisciplinary group, небольшая передышка — и вперед, готовиться на конфу по ГФЛ в Лондоне. Ух.

Twin Peaks: 8 серия

Эстетически эта серия сделана безупречно. Она, конечно, очень понятная, и эта очевидность в других случаях, наверное, вызвала бы раздражение, но именно здесь, наоборот, ясность в пику двусмысленности и открытости к интерпретациям всех предыдущих частей третьего сезона помогает четче выстроить в сознании иерархию параллельной реальности Твин Пикса: итак, теперь нам известно, что первые ядерные испытания открыли портал в другое измерение, где в пурпурном океане (том самом, через который проходит Купер в начале сезона) зарождается — или, может, сообразуется с представлениями нашей реальности — Black/White Lodge. Вигвамы (буду называть их так по-русски в силу устоявшейся уже традиции, хотя термин «отель» мне теперь кажется более правильным) точно так же неотделимы друг от друга, как и пятьдесят лет спустя, но патронусы Белого (Гигантский Человек и Прото-Лора) уже формируют их внутреннее устройство (отдельно порадовала стимпанкерская Clockwork-воронка, соединяющая тонкий мир с миром, данном нам в ощущениях) так же тщательно, как анти-патронусы (прото-Боб, «лесорубы») пытаются их разрушить (кажется, их цель — целиком погрузиться в мир нашей реальности, выйдя из мира параллельного).

Мне очень нравится, как Линч работает со своим хронотопом, ничуть не заботясь о важности сериального тайминга: в конце концов, это фильм, протяженный во времени, а не сериал.

И как же тяжело теперь дождаться девятой части, чорт побери! Пендерецкий мне в помощь.

Работаю над статьей, а в голове намертво застряла фраза из блоковского письма жене 1915 г.: «[...] инженерша Вал<ентина> Петровна послушно валяется по полу». Есть в ней какая-то умиротворенность. В доме погас свет, улица опустела, а инженерша Валентина Петровна послушно валяется по полу. 

Или: все ушли из сада в комнаты, становилось прохладно, начал накрапывать дождь, а инженерша Валентина Петровна послушно валяется по полу.

Или: супруги рассорились вдрызг, она с красным лицом выбежала из комнаты, он отвернулся к окну, а инженерша Валентина Петровна послушно валяется по полу.

И т.д.

Да будет Пиммс!

Завтра, наконец-то, приготовлю первый в своей британской жизни Pimm's (я о нем уже здесь писала когда-то давно, лень искать) — английский летний крюшон на основе классического алкогольного напитка с лимонадом, огурцами, мятой, апельсинами и клубникой; фрукты/ягоды могут варьироваться, но огурцы нужны в Пиммсе всегда. До этого пили его в гостях, на всяких летних мероприятиях Клэр колледжа, на Strawberry Fair, а свой так никогда и не делали. Ну что, основной ингредиент есть, все остальное тоже, дело за малым. Попробуем.

По-моему, Pimm's — это и есть английское лето, сладкое, ягодное, фруктово-овощное и освежающее.

Nothings and triviality

Ужасное — когда ты, филолог со сколько-то-там-летним стажем (и диплом окаянный имеется, и диссертация), в упор не понимаешь, почему фейсбучный спеллчекер* подчеркивает в комментарии слово «лЕмонад» — в чем проблема-то? Вон, в холодильнике стоит бутылка, на ней же написано “lemonade” — хороший такой, освежающий напиток из лЕмонов. А потом вспоминаешь почему-то принца Лимона, и охватывает скорбное бесчувствие, и фейспалм** уж близится: что следующее — послайсить чиз? Только не это! Скажем смешению кодов наше решительное ноу.

(Но стыдно-то как, Машенька! Слов нет).

_____________

*бороться с уродливыми заимствованиями — и проигрывать.

**заимствований становится все больше: меня охватывает беспокойство ©

Иногда я примерно понимаю, что чувствовал агент Купер в Черном Вигваме, сидя в кресле с застывшим на 25 лет кофе — когда ты завяз в статье с ворохом перекрестных ссылок, ты сам себе и Боб, и танцующий человечек в красном пиджаке, и, черт побери, Лора.-/

Тэг: сомнительные радости вынужденной прокрастинации

ДР Джоши: виват!

Сегодня день рождения у великого Джоши, благодаря которому имя Лавкрафта по полному праву заняло свое место в академическом пантеоне, за что главному биографу и исследователю ГФЛ огромное спасибо и многая лета. Надеюсь увидеть его на Некрономиконе в Провиденсе в августе. Ура!

Nothings and triviality

Шуточный тест на московскость в аккаунтах друзей напомнил мне о себе же. Кто я, интересно? По рождению тиксинка (родители-полярники, страшно ими горжусь), потом все детство, юность и раннюю молодость — запорожанка, затем переезд в Москву, и тут заминка. Никогда, даже в шутку, не называла себя москвичкой. Живущей в Москве — да. Всегда было там ощущение безбытности, неустойчивости, подвешенности, причем, пишу об этом сейчас безэмоционально, пожимая плечами, — не люблю, не сложилось, и ладно, подумаешь. Разлука будет без печали.

А вот кантабригианкой (это шутливое имя для кембриджцев, конечно) называю себя с удовольствием — и чувствую себя ею же, не будучи по рождению ни британкой, ни уроженкой этих мест. Пожалуй, ей и останусь.

Nothings and triviality

Сидим в саду в старых продавленных креслах (когда-то давно были куплены в Джоне Льюисе — шик, блеск, красота), за моим справа — порыжевший от внезапного зноя куст розмарина, который вчера поливали, а сейчас так лениво и прохладно, что вот встал бы за лейкой, но куда там — на огромном дереве над нами монотонно руладит какая-то птица-медное горло, короткие, почти механические трели в такт шуму плюща на калитке. Пикол казнил лягушку — прыгнул за ней в колючий куст, и хоть бы что, а ее жаль, но ничего уже не поделаешь; жара спала, и сразу ушло липкое марево. Кажется, что наша кровь и сосуды состоят из гаспачо и черешни.

Дневники Константина Сомова (1869–1939)

TWIMC: очень жду выхода в свет сомовских «Дневников»: если я правильно понимаю, Голубевым была проведена огромная (действительно, невероятная) текстологическая работа по восстановлению глухих мест и конъектур (сомовские дневники печатались и раньше, но выборочно, с купюрами), и мне очень хочется посмотреть на результат. Вспомнила, как коллеги в РГАЛИ работали над «Дневниками» Кузмина и Ремизова, расшифровывая объективно нечитаемый текст: до сих пор думаю, что они совершили археографический подвиг. Вот небольшой отрывок из сомовских записок:

«25 января 1918 года Утром к 12-ти пошел в Академию художеств. В час — открытие нашей выставки (выставка объединения «Мир искусства». — Примеч. ред.), на которой я не участвую. Доминирует численностью Шухаев, очень скучный, сухой и ненужный. Кирпичные офицеры, карусель в деревне. Колоссальный холст — иллюстрация для «стильной» детской книги. Мертвый портрет его жены в стиле risorgimento (эпоха Возрождения. — Примеч. ред.). Шухаев — бледный тип Яковлева. Потом Григорьев, замечательно талантливый, но сволочной, глупый, дешевый порнограф. Кое-что мне понравилось, арлекин blanc et noir, flagellation (черно-белый, флагелляция (франц.). — Примеч. ред.), портрет в розовом платье, очень <талантливый ― зачеркнуто>.»

Понятно, что у широкой аудитории интерес к материалу будет, видимо, прежде всего связан с тем, что Сомов был геем (так случилось, например, с кузминскими «Дневниками»: заголовки после публикации отличались похожей и раздражающей глаз сенсационностью). Не то у профессиональных историков искусства и литературы: в случае с такими фигурами, как Сомов, его творческая биография важнее личной, и это абсолютно логично.

На днях нас пригласили на Street Party, попросив меня принести «что-нибудь русское/славянское». Напекла пирожков со сладкой начинкой из сливового джема (осталось еще несколько банок с прошлого года, когда сумасшедший терновник буквально завалил нас мелкими сливами), получилось, вроде, неплохо, хотя бабушка и попеняла бы мне на слишком зажаристую корочку (а может, и нет: скорее всего, она бы просто обрадовалась, что я пеку).

***

Ну что, могу себя поздравить: все пирожки съедены — не зря, выходит, валандалась на кухне вместо писанины (глядишь в одну точку полчаса, напишешь фразу, а чаще одно предложение, сотрешь, пролистаешь «необходимые источники» с цитатами, закручинишься, злобно отбросишь самый потрепанный подальше, а потом повторишь все сначала примерно в этой же последовательности). Когда пришли на Party, все уже было в разгаре: соседи пили пиво Юстиниан (пиво ненавижу, название агонь), перемазанные барбекю дети носились вокруг с намереньем вытереть грязные пальцы о чью-нибудь одежду, а столы были уставлены всякой готовкой — курица карри, чили кон карне, салаты, тарталетки с сыром, сладкое печенье: пирожки поставила в скромном углу.

На днях посадили в саду шиповниковый куст (ну, или просто дикую белую розу: садовод из меня очень сомнительный). Прицепили ветки к огромному дереву (собственность city council: вырубать ни в коем случае нельзя, но мы и не планируем так-то) и к забору со стороны соседки Фионы: куст как-то быстро обвился в нужных местах, прыснул новыми бутонами и изумительно-нежно пахнет, особенно ранним вечером.

Ворчливое-брюзжащее

Сегодня днем на Park Side стартовал парад голых велосипедистов, которые «привлекают внимание к проблемам»™ (окружающей среды или ядерного разоружения, я точно не помню), агитируют и пропагандируют и, в целом, маются все еще популярной хипстерской херней — короче, “first world problems”. Выглядит это все довольно неприятно и смешно, поэтому решили уйти на прогулку в противоположную сторону — подальше от «гордых и обнаженных». Совсем люди разучились без стейтментов заголяться, под каждую обнаженку надо обязательно подвести лозунг. Просто голым пройтись по улице — схлопочешь ненужное внимание полиции, а проедешься без трусов на велике за мир во всем мире — о, молодец, прогрессист.

Nothings and triviality

*мысли вслух*

Заметила, что не знаю практически ни одного имени из новостей кино (режиссеры, сценаристы, актеры), появляющихся в русскоязычной части ленты. Не жалуюсь и не хвастаюсь, просто констатирую факт: почти пять лет вне российского контекста дают о себе знать. С другими видами визуальных искусств (живопись, прежде всего) и литературой/публицистикой по-другому, но это, думаю, из-за профессии: просто нужно быть в курсе.

Кембриджские tutti quanti

Двое мальчишек лет двенадцати в форме Perse School:

- She don't like me.

- I bet she does! Oh come on, she likes you!

- No. She don't.

Котики с брокен инглиш (ну, один).

...Около аптеки беседуют две чистенькие старушки, и одна из них совершенно очевидно пахнет Пани Валевской — но как, Холмс, старушки-британки, не русские, не польки, почему этот сладкий запах? Вспомнила пузатый флакон синего стекла с длинным горлышком и с женской головкой на этикетке, стоял в шкафу на средней полке за аккуратно сложенными шелковыми платками: бабушка душилась Пани Валевской перед тем, как выйти на улицу — коричневое платье в белых цветах из крепдешина и удобные босоножки на низком каблуке, лена, я не знаю, где твоя скакалка, наверное, забыла на скамейке, что за пустоголовость.

...Двое мужиков-рабочих, один красный, другой черный:

- Да десять лет назад это было, говорю тебе.

- Четыре! Нет, три года назад! Нет, два.

Краснолицый дядька кивает, соглашаясь.

В Кембридже зацвели липы.

Nothings and triviality

Если у вас writer's block, держитесь подальше от торфяных компов. Идите в сад: вы там будете петь? Нет, вы там будете думать.

***

Улей и сад в голове — это когда ты отвлекся от писанины (на русском) и слушаешь, как журналист-шотландец берет интервью у северного ирландца, и ты несколько секунд думаешь, на каком языке они оба говорят.

Пожар в лондонской многоэтажке (западный Нотинг Хилл)

Произошедшее в Лондоне ужасно. Высотки здесь обычно — социальное жилье для людей небогатых, живущих трудно. 24-этажное здание загорелось ночью, когда большинство жильцов было дома (как утверждает следствие, в квартире на четвертом этаже взорвался (?) холодильник). Высотка сравнительно старая и ветхая, 74 года постройки (проживающие в ней люди писали жалобы в City Council на ее аварийное состояние), и огонь мгновенно распространился по этажным перекрытиям. Путь для всех, живущих выше четвертого этажа, был быстро отрезан, произошло сильное задымление, и дальше начался ад. Здание горит девятый час, и огонь до сих пор полностью не потушен. Сколько людей было эвакуировано, пока что непонятно. В больницы было доставлено более 50 пострадавших с сильными ожогами [по последним данным, пострадавших в больницах уже 74, 20 из них в тяжёлом состоянии — прим. мои], но ответ на главный вопрос — о числе погибших — пока так и не дан.

Человек, спасшийся с 17 этажа (и спасший пожилую тетю), сказал в интервью, что звука пожарной сирены не слышал — спохватился уже почти в последний момент.

Несколько часов назад молодая женщина просила о помощи и выкинула своего младенца с 9 или 10 этажа: люди, стоявшие внизу, чудом его словили, он жив. Жива ли мать, пока неизвестно.

Это кошмар.

UPD. Как выясняется, совсем недавно в многоэтажке был сделан ремонт, однако жильцы в прямом эфире говорят, что, несмотря на потраченные средства, он был неудовлетворительным, с огромным количеством недоделок, в числе которых — закрытый (заваренный?) спуск по пожарной лестнице.

UPD.-2. По состоянию на вечер следующего дня, погибли 12 человек, но, как сообщили власти, цифры будут расти. Много пропавших без вести. 

Как же это прекрасно, простите.

“Nocturnal Animals” (2016)

“Nocturnal Animals” — очень плохое кино с модным нынче* нелинейным «сюжетом в сюжете» (главная героиня читает роман своего бывшего мужа; действие книги разворачивается в ее голове и перед глазами несчастного зрителя), где успешная галеристка в исполнении Эми Адамс (просторные выставочные залы с ар-декошными окнами: экспозиции — топорная смесь Трейси Эмин и Люсьена Фрейда, как это видится какому-нибудь обозревателю Сарториалиста, т.е. много голых толстых женщин, спящих на виду у почтенной ничерта не соображающей публики, которая вполголоса обменивается мнениями о контемпорари) деликатно страдает от неверности бондообразного второго мужа, а также страдает от таланта мужа первого — его она когда-то оставила, решив, что он как литератор никому не сдался и ни на что не годится.

Весь фильм зрителю приходится наблюдать, как автор-неудачник (теперь уже, правда, наоборот, вполне себе коммерчески состоявшийся чувак, написавший роман про кровищу-насилие, изобличающий негодную жену: не оценила глубины его таланта) со скрипом закрывает свой гештальт, а ты сидишь и ждешь, когда же это все уже, наконец, закончится. Спойлерить больше не буду — вдруг кто решится повторить мою ошибку и все-таки даст фильму шанс? Скажу только, что все метафоры и художественные решения™ в «Ночных Животных» просты как мычание, и чаемого катарсиса ну никак не выходит: ломается каменный цветок о режиссерскую кургузую бесталанность. К слову, это фильм Тома Форда: хочется повторить вслед за героиней одного старого известного фильма — гена, играйте в пинг-понг. Шейте пиджаки, гена. Играть в бергмановщину и переснимать «Из жизни марионеток» вам точно не стоит.

___________

* Нет, все же не только нынче: давно уже. Просто сейчас этим приемом злоупотребляют в хвост и в гриву еще яростнее, чем прежде.

Дело Питера Бергманна

Целый день вспоминается случай никогда не бывшего Питера Бергманна — неизвестного, утонувшего на атлантическом берегу ирландского города Слайго; человека, который решил умереть под этим именем.

История эта почему-то кажется борхесовской: итак, кто-то, назвавшийся Питером Бергманном, узнал, что болен раком в терминальной стадии и очень скоро должен умереть. Он мучается от боли (вскрытие установило, что в его организме не было никаких лекарств, даже самых простых болеутоляющих вроде парацетамола), но отказывается от таблеток (почему?), от больницы и хосписа, решает взять свою смерть под контроль и уезжает подальше от родных мест (а какие места у него были родными? Этого так никто и не узнает), чтобы уйти из жизни в полной неизвестности.

Без документов (уничтожил по дороге?) человек приезжает в живописный ирландский городок на берегу Атлантики: у него есть немного наличности, которой он расплачивается в маленьком отеле — останавливается на три дня, аккуратно вносит плату, при себе у него какая-то ручная кладь; при регистрации он называется Питером Бергманном (с двумя «н» на немецкий манер) — позже работники отеля скажут, что у него и был сильный немецкий (австрийский?) акцент. В графе «адрес» он запишет название австрийской же улицы, на которой, как вскоре выяснится, находится автобусный парк, а жилых домов нет и никогда не было.

Me and Captain Procrastination (рассерженное)

Осталось сделать над собой небольшое усилие и дописать статью для имлийского сборника, но, как всегда, на последнем этапе навалилась прокрастинация, мать ее. И ведь точно знаешь, что писать и как, и все подводки готовы, а дело встало. Пинками опять надо себя загонять, безобразие.

И столько скопилось непрочитанного, страшно смотреть на полки и заглядывать в Киндл. Видимо, вскоре снова придется прибегать к старому-верному «открыл на любой странице и чешешь до конца». Плюс волшебный пендель. Иначе, видимо, никак.

Впервые в жизни увидела в новостях ВВС шотландского хипстера. То есть, он политолог, рассказывающий о выборах, но хипстер — с аккуратно подбритыми висками, высоко взбитым коком на косой пробор, нафабренными и по-эдвардиански подкрученными усами, в майке, сплетенной из конопли, в очках (дорогая и аутентично-уродливая роговая оправа), с невидимым велосипедом, привязанным к ноге — и с эдинбургским акцентом. Политолог, хипстер и шотландский человек: чего только не бывает на свете.
UPD. Нашла его! Дэвид Торранс, обозреватель «Скоттиш Геральд» (правда, не в конопляной футболке тут, а жаль!): 

Итоги выборов 2017: hung parliament

Итак, выборы состоялись, и результаты потрясающие: при том, что консерваторы с трудом сохранили большинство в Парламенте, они же потеряли огромное количество мест по всей Британии и утратили свое безусловное политическое влияние. При этом лейбористы улучшили свой результат по сравнению с кампанией 2015 года почти вдвое. Еще один яркий результат выборов — самое большое за всю историю количество выбранных женщин-депутатов (207 человек). Итак, тори утратили абсолютное большинство в Парламенте без коалиции, и такая ситуация (когда ни одна партия не сформировала абсолютного коалиционного большинства) в местной политике называется hung parliament («подвешенный парламент»).

В общем, диспозиция в «подвешенном» Парламенте и правда выглядит интересно: консерваторы отчаянно пытаются лавировать, не получив абсолютного большинства; их высокомерие и заносчивость на этот раз сыграли с ними плохую шутку. Демонстративное нежелание Мэй участвовать в предвыборных дебатах («кто такой Корбин? не знаем никакого Корбина, мы всерьез крайне левых не рассматриваем» — вот motto ее немногочисленных явлений сторонникам) разозлило даже постоянно голосующую за нее аудиторию: в комментариях под бравурными статьями в Дейли Телеграф про «сильный и стабильный курс партии» то и дело появлялись рассерженные ремарки — ну и где она? Какого черта не участвует в прямых эфирах на ВВС 1? Так уверена в собственной непогрешимости? Что-то не видно в ее посулах ничего конкретного, и проч. В итоге, получилось как получилось: вчера лейбористы тактически-ловко воспользовались самодовольством противника — и укрепили свои позиции на железобетонные сорок процентов.

General Elections 2017

Сегодня же впервые за мою британскую жизнь приняла участие в общебританских выборах: процедура ничем не отличалась от той, что была в выборах общегородских, месяцем раньше. Проголосовала за либдемов: хоть у меня и много вопросов к Фэррону, их программа больше всего соответствует моим представлением о том, как должна строиться внутренняя и внешняя политика. Ну и не стоит, конечно, забвать, что либдемы были единственной анти-брекситовской партией с самого начала, и остаются на этих позициях до сих пор, не принимая условий ни «мягкого», ни «жесткого» Брексита.

Собственно, никаких особенных надежд относительно исхода голосования я не питаю: скорее всего, снова победит Хайди Аллен, наша консервативная MP, но, возможно, на этот раз за нее не проголосует абсолютное большинство... Ну, завтра узнаем. Заодно выяснится, как распределятся голоса в Парламенте, и получат ли тори снова подавляющее большинство: пока что экзит-поллы им этого не гарантируют.

В общем, утро вечера мудренее.

Некрономикон: еду!

Сегодня мне пришел ответ на мою заявку на Armitage Symposium, NecronomiCon Providence 2017 — главное академическое и культурное событие Лавкрафтианы — меня приняли!! Ура!! Невозможно выразить словами, как я рада, это просто невероятно! Только вчера, перечисляя текущие научные новости, я фактически смирилась с тем, что мою заявку отвергли, и вдруг такая удача! Теперь готовиться и не ударить лицом в грязь: Провиденс ждет, и любимые места ГФЛ тоже!

Tutti quanti Лазурного берега: ч. 7

Милая светловолосая продавщица в магазине, сразу же перешедшая с французского на хороший понятный английский: у нас сегодня скидки, и два топа по цене одного. Путешествуете? — Киваю. А откуда? — Кембридж, говорю. Что-то спросила у Л., он ответил, девушка мне: вы, вроде, не очень по-британски звучите оба. Ну да, говорю, он американец, я русская, просто живём в Британии.

- Так вы русская? — девушка удивленно спрашивает по-русски (есть что-то немного северное в ее говоре).

- Ага, — говорю, — я она. Да по мне же видно!

- Да нее, — отвечает. — Я бы не сказала! И звучите, вроде, по-американски.

- Это все из-за него! — показываю на Л. — Фейк америкэн акцент!

Девушка смеётся, а я покупаю вырвиглазного цвета майки. Акцент у меня русский, конечно.

Tutti quanti Лазурного берега: ч. 6 (Музей Шагала)

«Краски смешиваются, превращаются в вино, и оно пенится на моих холстах»

Музей Шагала — одноэтажный белый дом, окруженный со всех сторон парком: аллеи усажены порыжевшими от жары пальмами, а около ступенек на воротах повис кактус, облепленный мелкими красными цветами.

Когда Мальро подарил Шагалу здание музея, тот сразу сказал, что хочет превратить его в живой настоящий дом, и, в сущности, так и вышло.

Удивительно, но факт: всего семнадцать полотен плюс барельефы и витражи образуют настоящий шагаловский универсум, уместившийся в двух залах и холле с витражным пространством, его биографический — и библейский — компендиум.

Шагаловский риторический вопрос о любви к зеленому и синему каждый зритель решает по-своему: в них драма, и трагедия, и глубина, и радость, и земное, и небесное. В первом зале мы застали урок искусствоведения для самых младших школьников — разноцветных ребятишек лет семи-восьми, — которые слушали учительницу и рассматривали волшебных шагаловских существ — большеглазых летучих зверей, львов и грифонов — с жадным вниманием: в их мире они так же реальны, как и все остальное, а не это ли главная награда для художника. Из шагаловских витражей струится синий свет, и рассматривать их даже немного страшно, потому что кажется, что фигуры в них оживают и плывут — собственно, это и делает их такими особенными и фантастическими.

Научное рандомное: tutti quanti

1. Девушка-магистрантка великолепно защитилась и получила высокий балл: я очень рада, что приняла в обсуждении ее работы посильное участие как рецензент. Надеюсь, теперь ее ждет аспирантура: это будет абсолютно справедливо.

2. Начала писать работу для имлийского сборника (с ней же потом можно будет выступить на блоковской конференции в Шахматове по скайпу).

3. Подбираюсь к своей лавкрафтианской теме на лондонский симпозиум, который будет в июле.

4. Жду ответа из Провиденса на мою заявку на Некрономикон (отослала ее в середине мая, кажется): надежда на ответ тает с каждым днем... Жаль. Ну, ничего: писать все равно надо, невзирая на лица.

5. Пригласили на конфу по культурным связям в Париж в октябре: заявилась там с темой по Кржижановскому (общая тема мероприятия — русские писатели и революция).

В общем, работы полно, и мне радостно, даже несмотря на провалы по некоторым пунктам.

Между прочим, завтра я впервые выступлю в качестве рецензента отличной магистерской работы по теме британскости в русской публицистике ХХ в. Чувствую некоторую ответственность и ощутимое волнение. ☺

В последнее время замечаю за собой нежелание отделять личность художника от его творчества — не хочется больше оправдывать подонков «красотой и самобытностью их таланта» (нужные пафосные элоквенции подставить). Не хочется любоваться на скульптуры и шрифты педофила и скотоложца Гилла, неохота обелять мудачество Элиота сложностью его особенно тонкой натуры: брошенную им жену это от сумасшедшего дома не спасло. Впрочем, субъективизм и здесь играет не последнюю роль: если не пил-не бил, а был занудой, то и ладно, а если жрал близких за глупость или некрасивость, или попрекал орущими детьми, то сколько ни читай потом внутренних монологов и рассуждений о смысле жизни, тошнить не перестает. Здорово, что можно себе позволить быть не только филологом/историком/искусствоведом, но и человеком.

Опять резня в Лондоне, семеро погибших, 48 раненых, многие в критическом состоянии. Это невыносимо. Ненавижу.

Tutti quanti Лазурного берега: ч. 5

Прелесть Ниццы еще и в том, что на фотографиях она выглядит как будто раскрашенная ребенком: не жалеет гуаши, ткнул в лист, и вот тебе апельсиновое здание на ярко-синем фоне, или наставил малиновых точек, и вышли взлохмаченные цветы на балконе. Цвет Ниццы не нужно вытягивать или усиливать: достаточно и того, что глаз привыкает к яркости и требует ее потом от каждого встреченного на пути объекта, и город не разочаровывает, предлагая самые безумные колористические сочетания, которые здесь выглядят гармонично.

То же и с десертами: недостаточно засахарить фрукты, превратив их в душистую патоку, или залить их шоколадом, а, может, и ликером (или всем вместе), недостаточно положить макаруны лесенкой под стекло, но нужно подобрать их по оттенкам (фисташковый к мятному, ежевичный к фуксии, лимонный к абрикосовому), чтобы ты не знал, куда тебе деться, и смотрел, и покупал (но ведь дорого!), и возвращался.

Как-то меня вдруг оглушило, что все герои «Парада планет» Миндадзе-Абдрашитова — мои ровесники, люди чуть за сорок. Смотрела фильм еще подростком, и до сих пор помню это чувство отделяющей от них всех временной пропасти. Когда они вплавь покидают остров безвременья, а потом, в конце, прощаются на трамвайной остановке, чтобы никогда уже не встретиться, думала — неужели это все? А теперь понимаю: конечно. Ведь солнце, положенный круг обойдя, закатилось, и к прошлому возврата не будет, а новая жизнь — жизнь в зрелости — с той, старой, больше никак не связана.

Nothings and triviality

Вчера после обеда поднялись в курительную комнату рядом с библиотекой (там уже давно никто не курит, конечно, только пьют портвейн и сладкое десертное вино, сидя у камина): на столах рядом с вином/фруктами/petit four'ами снова были табакерки с гербом Клэр — «социально приемлемая замена кокаину», как изящно заметил итальянский гость одного из fellows.

***

По пути на Strawberry Fair, традиционную кембриджскую рыночную ярмарку (музыка, танцы, Pimm's в количествах), нам попался дедуля с лицом майора МакНаббса и почему-то в шапке-ушанке: на месте традиционной звезды на ней сверху красовался значок с красным маком. Я посмотрела на дедулю несколько внимательнее обычного, он ответил мне тем же (и поправил на плече несуществующую берданку).

Ну вот и июнь, и новые чайные розы в саду одурительно пахнут, и желтые соседские розы свешивают к нам свои лохматые головы, и, наконец-то, впервые за долгое время расцвел огромный розовый пион в окружении двух бутонов, вот-вот готовых лопнуть (смотрела на них сегодня почти не дыша, боялась спугнуть). Кембридж весь в золотом свете и в розовом аромате: лето.

Вчера купила розовый куст, на выходных сама посажу его в саду — впервые в жизни.