Сегодняшний день принес две новости — плохую и хорошую.

Вначале о хорошей: моя октябрьская конференция в ИМЛИ (я подалась на нее в июле) будет проходить в зуме, и это гора с плеч для меня: все последние недели я мучилась от того, что до сих пор не могу поехать в Москву (ковидные ограничения, к сожалению, пока что никуда не делись, и судя по репортажам из аэропортов путешествовать сейчас можно только в случае крайней необходимости), и сама идея о том, что мне придется как-то организовать это с любимыми коллегами-имлийцами, напрягая их излишней подготовкой, приводила меня в ужас и отчаяние. В зуме же все должно пройти по уже отработанному сценарию, а там, глядишь, можно будет уже и постепенно планировать приезд (самые реалистичные пока что сроки — конец зимы 2022). Одной головной болью меньше.

BASEES-2022: подалась

В общем, на BASEES-2022 подала слегка подправленную заявку двухлетней давности: я так тогда ничего и не написала по этой теме, а потом BASEES отменили. Так что, буде все сложится удачно, выступлю с обновленной темой, а потом постараюсь все ж ее куда-нибудь пристроить.

(То же самое касается и всего мной написанного за время локдауна: пора заняться его продвижением).

Текущее-соцсетевое (брифли)

Из текущего: снесла на телефоне Майндз (все равно забила на него болт много месяцев назад: не оправдал ожиданий), зато восстановила Телеграм — пока что не канал, а просто контакт. Судя по тому, что происходит в ФБ,  все потихоньку расползаются кто куда, и многие уходят в ТГ. Поглядим, что да как: может, и там начну писать, хотя уже вижу, что здешняя площадка постепенно превратится в главную. Боже, храни блогпост.

Nothings and triviality

Почему-то каждый раз после большой конференции или семинара я еще день или два чувствую себя абсолютно выпотрошенной, хотя, казалось бы, должна фонтанировать идеями, которые появляются тогда же, во время обсуждений-круглых столов. Но нет: сразу после мне нужно затаиться и замереть, как змее из песни БГ (тут может быть любое другое земноводное или пресмыкающееся: любые совпадения неочевидны и случайны). Даже фильмы смотреть не могу (боюсь даже думать, сколько у меня там всего скопилось в листе ожидания). Преодоление инерции похоже на ту часть прогулки между Кромером и Шерингемом, когда тяжелый влажный песок переходит в мелкую гальку: вот ее преодолевать сложнее всего. Так и тут.

Задумчивое-феноменологическое

Уважение личных границ твоего кота и нежелание вторжения в его персональное пространство — это когда ты включаешь фен в розетку не по соседству с ним, а в другой комнате, да еще и прикрываешь дверь, чтобы НЕ ПОБЕСПОКОИТЬ шумом.

Конференция по Блоку-Гумилеву: выступила

Итак, я выступила во время третьего дня конференции в утренней секции и была соведущей в дневной. Все прошло просто замечательно: точно уложилась в регламент плюс мне задавали отличные вопросы. Получилось очень вдохновляюще, за что огромное спасибо организаторам — Леночке Глуховой и Дине Махмудовне и им же самые теплые благодарности за приглашение и всяческую поддержку. Еще раз поняла, как все-таки важны для меня конференции: дают огромный толчок для новых тем и идей. Будем продолжать в том же духе: следующая — в октябре!

Конференция по Блоку-Гумилеву: готовность номер 1

Собственно, сабж: все готово, но мне пришлось попыхтеть над некоторыми переводами. Как бы научиться работать без перерывов на прокрастинацию!..

Самое потрясающее, что ровно год назад я так же готовилась к юбилейной блоковской конференции. Мне нравится паттерн!..

Рабочее-текущее: телетайп

Сегодня в зуме прошел первый день конференции по Блоку-Гумилеву, в которой я приняла участие пока в качестве слушателя: сама выступаю в субботу, а доклад еще не готов, сижу вот и завтра продолжу. Надеюсь, что-то да получится.

Еще раз огромное спасибо Монике за публикацию дневников.

И как же муторно и тяжело читать вот такое, например:

Товарищи, двадцать пять лет назад я читал Маркса; я читаю и Ленина. Но могу ли я считать себя спецом в понимании диалектики? Нет. Мое центральное ремесло: красочно организовать слова для наилучшего выражения тенденции в красках. Не претендуя на голову, тем не менее я хотел бы, чтобы эту голову организовали спецы философии, а не банализаторы лозунгов. ©

…Белый успел умереть своей смертью, да.

Thinking of Cromer-Overstrand (En)

Finally installed a replica of a vintage piece (I wouldn’t call it a poster, because it’s an illustration from a 1933 issue of Tatler) featuring famous golf players from the West Norfolk Golf Club, which was at the time operating at Brancaster, North Norfolk. Not only does it look appealingly funny and in the style of Cold Comfort Farm, Jeeves and Wooster and even M. R. James’s imaginary activities outside his academic life, but also it brings up sweet nostalgia about Norfolk and our wanderings around Overstrand and its own golf club on the chalk hills. Sadly, the East Runton railway station, mentioned on the bottom of the image, doesn’t exist anymore, but you still can observe it while travelling on the steam train from Sheringham.

Oh, and I feel like my other Art Deco posters, Firenze and the flapper girl from Vogue, wouldn’t mind their new neighbour.

Деньрожденческие хроники: ч. 2 (En)

Birthday tutti quanti (with a glimpse of Cromer):

Деньрожденческие хроники: ч. 1 (En)

One simply cannot celebrate a birthday without a proper cake, because they go together perfectly:

Ларри 66 (En)

Larry is celebrating his birthday today.

I remember seeing his reply in the thread of comments under our mutual friend’s post many years ago* (we had only begun chatting at the time, and I was constantly freaking out about the crudeness of my English) where he told a story about sending birthday greetings to one of his postdocs and deciding to play smart and do it in the student’s native Spanish. By mistake, he congratulated the guy with Christmas. “Sorry, wrong person!” he said. I laughed my head off.

He has always been like that—quirky, eccentric, and ridiculously funny. Another friend of ours said once that his sense of humour could be even more surreal in places than the common English one, and it says a lot about his personality.

Иногда у меня все-таки появляется судорожная (ну, или спорадическая, если угодно) потребность записать что-то на ходу, но быстро пропадает, поглощенная рутиной обычного дня. Все-таки локдаунное безвременье нас всех здорово подкосило: подумываю как-то потихоньку минимизировать свое присутствие в соцсетях (особенно это касается всех дискуссионных тем), иначе велика вероятность, что сорвусь, и тогда уже всем (и мне в первую очередь) будет не до смеха. Я стала как-то плохо реагировать на чужую глупость: если раньше мне было совершенно безразлично, что там по животрепещущей теме (литература, публицистика, культурные войны) высказал господин Пупкин и какими предсказуемо-пошлыми гранями заиграло его ценнейшее мнение, то теперь меня от чужого напыщенного идиотизма просто тошнит. Нет, ничего не изменилось: глупость — величина, конечно же, универсальная и постоянная, просто вот терпения не реагировать становится все меньше, как и желания отращивать дзен.

Пойду-ка почитаю на сон грядущий. Да и за статью к конференции 25 пора уже скомпоновать.

Задумчивое

Забавно все-таки, как наши социальные маски работают нам нам пользу и наоборот: вот прямо сейчас я пребываю в сильной тревоге по поводу потенциальной поездки в Москву в начале октября на конференцию — и все больше склоняюсь к тому, что все-таки не поеду, и от этого мучаюсь — и при этом мои фейсбучные, скажем, фото, транслируют друзьям ощущение спокойствия и безмятежности. Может, оно и неплохо, конечно, однако все ж иногда думается о том, что наш интернет-имидж — это настолько искаженное представление о нашем не-социальном «я», что впору писать том комментариев «вот здесь я сильно слукавила», «здесь умолчала о многом», «а здесь не то, чтоб выдала желаемое за действительное, но решила не заморачиваться внятными объяснениями не только другим, но и себе». И самой иногда становится жутковато, когда листаю старые записи: я прекрасно помню некоторые обстоятельства, которые происходили на их фоне, и контраст с тем, что было в реальности, просто потрясающий. Но, с другой стороны, может, неловкая социальная креатура, которая не всегда по размеру — не самый плохой способ побега от назойливого любопытства. Но и бегство в себя от себя тут, увы, неизбежно. Все не без потерь.

Bury St. Edmunds’ tutti quanti: p. 7 «Складень»

В магазинчике при соборе (здесь они — в минимальной степени церковная лавка, а чаще всего просто сувенирный киоск с симпатичными и ненужными поделками) внезапно попался целый стенд с православными иконками, а среди них — складень с Одигитрией. Иконы православного образца/греческого (византийского) письма в англиканских храмах никакая не редкость, а естественная часть внутреннего убранства, однако ж их разнообразие в лавке при Эдмундсбери сбило меня с толку: хотела спросить у старушки-продавщицы, откуда они в таких количествах (Греция? Румыния? Болгария? Россия? Украина?), но постеснялась. Теперь жалею.

Nothings and triviality (ну, вообще-то, нет)

Как с помощью нехитрых приемов — экрана, мыши и прокрастинации — превратить четверг в пятницу — предчувствие выходного? Очень просто: например, выяснить, что дельфины любят играть с ядовитейшей рыбой фугу. Когда она, обороняясь, колет их своими иглами, дельфины пьянеют и устраивают длинные подводные рейвы с цветомузыкой и русалками в чаду кутежа *голосом бабки с лавочки* норкоманы такие, как им не стыдно!..

Век живи — век учись.

Bury St. Edmunds’ tutti quanti: p. 6 “The Abbey ruines” (En: photos)

Casting the ruins ©

And the North Transept looks like an interdimensional portal:

Bury St. Edmunds’ tutti quanti: p. 5 “Abbey Gardens: the Rose Garden”

From the depths of the green garden-closes

Where the summer in darkness dozes

Till autumn pluck from his hand

An hour-glass that holds not a sand;

From the maze that a flower-belt encloses

To the stones and sea-grass on the strand

How red was the reign of the roses

Over the rose-crowned land!

The year of the rose is brief. ©

Bury St. Edmunds’ tutti quanti: p. 4 “St. Edmundsbury Cathedral: stained glass”

The vast majority of the stained glass in St Edmundsbury is of Victorian origin (mostly, brilliant works by William Warrington and William Wailes; the west window is the Victorian adaptation of John Wastell’s work for Kings College Chapel, Cambridge), but the south-west corner window depicts the oldest work made by either French or Flemish workshops in the 16th century, “Susannah and the Elders”: curiously enough, if you look closely, you can notice that it was chaotically assembled in places after re-installing the window.

Bury St. Edmunds’ tutti quanti: p. 3 “St. Edmundsbury Cathedral: zoom in/zoom out” (En: photos)

The vaulted ceiling of the Millennium Tower, the figurines of angels from the mediaeval hammer beam roof (they were repainted in 1948), the Gilded Altar “Virgin and Child with St.Anne” (the school of Hans Burgkmaier, c. 1510):

Bury St. Edmunds’ tutti quanti: p. 2 “St. Edmundsbury Cathedral” (En: photos)

One of the most marvellous and airy cathedrals in England and one of my most beloved: although it’s been rebuilt quite a few times (including renovations of the latest decades), it feels like it arranges the whole location (the city of Bury) with utmost perfection:

9/11 (from my 2020 notes)

Nineteen years ago, it was a lovely sunny day in Moscow. In the afternoon, around 3 p.m., I was recovering from my dentist’s appointment (things didn’t go that well for me the day before, and since I wasn’t a huge believer in painkillers, the only option left to me was to go through my day in a semi-conscious state). Sasha, my first husband, did a little painting: we had put new wallpaper on the walls the week before, and now the main (and only) room needed slight adjustments here and there. I was about to join him when our phone rang. I picked it up: it was my Dad, and his voice sounded concerned. “Switch on your TV,” he said. “Now.” Then he rung off.

I was puzzled, but asked Sasha to put the TV on, so he did.

The last part is history.

It is oddly comforting to know that all the people who were in the same position as us all over the world were having the exact same feeling: we all looked at our screens, seeing two beautiful absolutely identical skyscrapers, but one of them had an ominous gaping hole somewhere closer to the top, and the other one remained untouched. Until it wasn’t: a small plane crashed into the second building a few minutes later, in front of our very eyes.

9/11: 20 years on (En)

A day ago, tennis player Emma Raducanu reached the US Open final: she became the first British female player who made it in 44 years. With her adorable smile, Emma is sunshine. Also, she was born in 2002, and this tiny fact of her biography suddenly got me. She was born a year after the 9/11 attacks, when, as they say, the world changed forever.

It’s very strange to think that it’s been 20 years already and a whole new generation has grown up and become young adults. They face a world that disproved many of the predictions of Fukuyama about “the end of history,” like, for example, the following fragment:

“But supposing the world has become “filled up”, so to speak, with liberal democracies, such as there exist no tyranny and oppression worthy of the name against which to struggle? Experience suggests that if men cannot struggle on behalf of a just cause because that just cause was victorious in an earlier generation, then they will struggle against the just cause. They will struggle for the sake of struggle. They will struggle, in other words, out of a certain boredom […]”.

As the historic Leviathan showed on that day, filling up the world with liberalism and democracy was not a straightforward task: on September 11 there was a feeling that the whole of Western civilisation could be disintegrated and ruined. The terror of that day was unfathomable. The pain and despair was unbelievable.

Bury St. Edmunds’ tutti quanti: p. 1 “Bury as it is” (photos)

And the illustrations to the previous post, including St. Edmundsbury Cathedral, Angel Hotel, old Victorian building (former W.H. Smith/Boots) with timber framing and ornate plaster infill, statues of St. Edmund the Martyr:

Bury St. Edmunds’ tutti quanti: p. 1 “Bury as it is”

“Beg your pardon, sir,” said Sam, suddenly breaking off in his loquacious discourse. “Is this Bury St. Edmunds?”

“It is,” replied Mr. Pickwick.

The coach rattled through the well paved streets of a handsome little town, of thriving and cleanly appearance, and stopped before a large inn situated in a wide open street, nearly facing the old abbey.

“And this,” said Mr. Pickwick, looking up, “is the Angel! We alight here, Sam.”

(Charles Dickens, “The Pickwick Papers”)

If someone would ask me to describe my impressions of Bury, my very first word would be “joyful,” and, I guess, it might wrap up all my feelings towards the city well enough.

To put it simply, Bury is fabulous: it’s cosy, it’s very neat and pristine, it’s mediaeval with a fine range of modern architectural elements, which are perfectly established and don’t irritate your eye. It also embodies the best of East Anglia, and I mean it: its flatness serves the purpose of turning all the landscapes into panoramic views, and the Abbey ruins are covered in flickering flint, which is a gem of its own.

Текущее (мини-трэвеложное): анонс

Вчера вернулись из второй (после девятилетнего перерыва) поездки в Бери: сегодня был довольно загруженный день, а вот завтра полностью разберу фотографии и постараюсь запостить новую саффолкскую серию (скорее всего, с английской подводкой).

Beard’s rant about Oxbridge: a deep dive into moral superiority

“This country has been terribly snobbish about what education is for. I spent my life doing Latin and Greek. Actually, I think there’s huge value in that but I’m not going to sit here and say it’s more important for someone to study Latin and Greek rather than practical engineering.

“Most of British culture is still held back by class and privilege, aspirations which rank these subjects into sort of what clever posh kids do and what other people do.” ©

—It is hard to disagree with what she’s saying: duh, meritocracy is indeed a good thing, and, of course, everyone must have practical solutions to obtain their life goals, but I still can’t stand this woman. And her remark towards “clever posh kids” is nothing but snarky. As I remember she made a fuss when the University closed the University Library due to Tour de France rally that was going through the city in 2014 (I can be wrong about the year, though). True that, of course, academics should have proper access to the library, no doubt about that, but the undertone of her statement was blatantly clear: how dare you meddle with my precious hours, wasting my time, which I dedicated to my research. Well, there are things that can—and should be—compromised, but, apparently, her “holier than thou” attitude prevailed.

Садово-академический лытдыбр

Кто внезапно очутился посреди бабьего лета (июль-слоупок, что ты делаешь, прекрати), сделал пометки по работе из статьи Анны Радклиф “On the Supernatural in Poetry” (знание разницы между саспенсом, триллером и хоррором входит в методичку любого мало-мальски уважающего себя научработника из Лавкрафтианы/готик стадиз), прочел несколько писем из переписки ГФЛ и Гоффмана Прайса, снова сделал выписки, после законспектировал отрывки из “Dissecting Cthulhu”по редакцией Джоши, а потом закипел, пошел в сад и в благородной ярости (порошок, то есть, жара, уходи) набрал еще два с половиной килограмма тернослив с Сумасшедшего Дерева™, тот Лена Ч.-П., ктулховед и человек.

На столе лежит так и не дочитанная вовремя кларковская «Пиранези» — ну, не Стрейндж с Норреллом, что уж.

«Моментально в море»

Долго ли коротко ли, однако ж в эти внезапно теплые дни мироздание в обличье соцсетевой рекламы решило снова озаботиться нашим здоровьем и благополучием — ну, как смогло. Со вчерашнего дня лентой принесло три разных промоушен-ролика похоронных контор с ненавязчивым «готовь сани (то есть, пардон, гроб) спозаранку», трогательно обрамленных мерцающими свечками и экологически-чистыми траурными лентами.

Ну а сегодня мои бренные размышления (тщета всего сущего плюс последний килограмм спелых слив с Безумного Дерева™) были прерваны стандартной почтовой рассылкой с нетривиальным содержанием.

Жан Поль Бельмондо (1933 — 2021)

Наверное, этого стоило ожидать — все-таки возраст. Но об известных актерах (не только о них, но о них в первую очередь, потому что на виду) недаром говорят, что к ним старение и увядание, в общем, относятся постольку-поскольку, потому что они проживают целую жизнь на экране за те два часа, пока идет фильм, чтобы потом возродиться вновь. Магия кино, никуда же не денешься.

Вот и его Мишель, уголовник, киноман, бесшабашный смельчак и паяц, удирает от полицейских к своей белоголовой Патриции, и будет делать это, пока вслед за пленкой не распадется на биты и цифровая запись.

Прощай, Бельмондо.

Раннесентябрьский лытдыбр (и немного нервно)

После нескольких дней, полных тоскливой тревоги (так и не решила пока, поеду ли в Москву?.. Дела зовут, но от одной мысли оказаться в Шереметьево и решать потом Важные Вопросы — паспорт, работа, доки — в продолжающемся хаосе мне делается дурно; успокаивает только устоявшийся распорядок дня, новые книги и, как это ни странно, работа над несколькими статьями для предстоящих конференций плюс над главой для тома о западноевропейской литературе) внезапный просвет: нежная теплая погода, болтовня со знакомым фермером на рынке, у которого были куплены божественные помидоры и белые баклажаны, и хэллоуинские коты с харáтерными мордами. Пусть бы все устоялось. 

Кромерские tutti quanti: ч. 24 (Постскриптум: постеры с Пирсом: En)

You simply cannot go to Cromer and not bring home another poster or two with a view of the Pier and the Hotel de Paris. As we did: in the new branch of the North Norfolk Gallery we found these two beauties from an artist and illustrator from Bath, Richard Briggs (at the moment he’s closely working with “Visit Ely” magazine). The first poster depicts the view of the Hotel de Paris from the Pier and the other one portrays the eastern part of the promenade.

Those things are never enough, of course, and looking at them makes me happy.

Кромерские tutti quanti: ч. 23 (Постскриптум: клоуны и мыши)

Диспозиция: встреча двух кромерских клоунов-маргиналов на полке с Chthonic studies, мыши-аферисты рядом с человекоподобными веджвудскими пингвинами с Хребтов Безумия на каминной полке под надзором условно-сурового ангела и другие официальные лица.

Кромерские tutti quanti: ч. 22 (Постскриптум: фото)

И фото, сделанные за два часа до отъезда — отмель, церковь, музей спасателей на водах, ланч, чайки и жемчужный свет.