Пока ехали в Евростаре по французской уже земле, она серебрилась инеем: предпарижский простор выглядел по-декабрьски празднично.
***
В метро случайно задела колесом чемодана сидевшего напротив человека. Неловко сказала «пардон», смешалась (получилось гудящее, как у лировской Бабочки-Бутылочницы «паэрдоун», и это прозвучало как минимум устрашающе), он улыбнулся — «Ит’с оукей» — отлично-небрежно одет в дорогое пальто и старый шарф, живые голубые глаза, лет очень сильно за шестьдесят. Прелестный тоненький мальчик лет семи со стрекозиным взглядом и длинными лапками потянулся к нему — подумала, внук, любит деда и доверяет, — а он мелодично залопотал что-то и через слово повторял «папá». В общем, парижане.
***
В Париже прохладно, около ноля, местные кутают носы в воротники и пашмины, бегут, озираясь, закрываясь от ветра, напоминая о Мариусе, спешащем в свою каморку, чтобы услышать ошеломительное: «А я Тенардье! Слышите? Тенардье! Трактирщик из Монфермейля!»
No comments :
Post a Comment