Самым примечательным на выставке Нацгалереи, посвященной зеркальности (отзеркаливанию) Ван Эйка и его Арнольфини в работах прерафаэлитов были не только и не столько полотна Россетти и Ханта (а точнее, ван-эйковская остраняющая выпуклость convex mirrors в них), но, скорее, три крошечных дагерротипа, кажущиеся поначалу инородными — так странно, даже с пояснениями экспозиции, их присутствие.
Они размещены таким образом, что образуют неуклонную прямую, идущую от ящерицеобразной статуарности Арнольфини и его бледно-лилейной жены — первые дагерротипы на серебряных пластинах: самый ранний — портрет двух девушек, в простых ситцевых платьях (1845 г.; еще не родился Лотреамон, но Теннисон уже написал «Леди из Шалотта»), на которых пристальность слегка выцветшего взгляда делает его опасным — “I can remember much forgetfulness”, как писал о похожем Харт Крейн. Взгляд ван-эйковского химерического купца сообщает сепии странную затуманенную живость, и вот она-то и осела в омуте памяти.
No comments :
Post a Comment