Клятвенное-церемонное (важное)

Завтра — церемония вступления в гражданство. Желаю себе удачи. Пусть все пройдет хорошо, и я не запутаюсь в словах клятвы.

Парижские tutti quanti: часть 9 (фотографии)

И традиционные фото Парижа, сделанные на камеру: их не очень много, но все памятные.

Nothings and triviality

Как же прекрасно вернуться в танцкласс после длительного перерыва. Слава Богу, я все ещё помню back lock/running finish в квикстепе, voltas в самбе и основную рутину в танго. Удивительно, как тело все держит где-то в мышцах под спудом. Можно двигаться дальше. И учитель Клайв — прелесть и чудо.

Парижские tutti quanti: часть 8

Фотография Собора Парижской Богоматери перед отъездом:

Успели сходить в Консьержери, где было тяжело и душно, и при взгляде на крошечные каморки узников — и Марии-Антуанетты, и революционеров, — стало очевидно, что перед неотвратимостью гильотины все были абсолютно равны.

***

Париж проводил солнцем и белым вином: обещали вернуться.

Парижские tutti quanti: часть 7

Я была в Лувре в какой-то из майских дней 2010, и больше всего тогда мне отчего-то запомнилась стоящая на входе в залы итальянского Возрождения Ника Самофракийская, а еще бесконечная анфилада с художниками кватроченто, которые слились в один огромный разноцветный поток.

Не то сейчас.

Я заранее знала, что опять пойду в любимые итальянские залы — непеременно начну с Чимабуэ и Джотто, а после будут Боттичелли, Перуджино и Гирландайо. Вышло так, да не так: первые залы были в боттичеллиевых фресках, и я до сих не могу точно сказать, сколько именно я провела там времени — долго. Как описать Боттичелли, не впадая в пошлость и многословие? Сделать это и правда очень трудно: кто только не сравнивал палитру его полотен с пробуждением весны, после чего это сравнение обесценилось, превратившись в общее место, однако все-таки и банальности бывают уместны при условии, если сильное эстетическое переживание в какой-то момент совпадает с общим эмоциональным потоком. А в случае с Боттичелли так и происходит: Боттичелли светится счастьем; от чистоты его линий и красок делается хорошо на сердце. Его Мадонна и грации безмятежны, и в их совершенстве нет ничего для зрителя тревожного, ничего такого, что заставляло бы его думать о собственном ничтожестве.

“A Novel.— By a Lady, the Author of “Sense and Sensibility”

204 года назад, 28 января 1813 г. в газете The Morning Post появилось объявление о том, что вышел в свет новый роман Леди-автора «Чувства и чувствительности», который называется «Гордость и предубеждение». Стоимость одного экземпляра (в трех книгах) — 18 шиллингов.

Парижские tutti quanti: часть 6

Вечерние тени Сорбонны.

Прямо сейчас за окном молодые голоса затянули какую-то песню — не узнаю ни мелодию, ни слова, но все равно захотела присоединиться, пусть даже и с протяжно-неопределенным «уууммм». 

По дороге в отель увидели относительно-опрятного клошара: лежал на матрасе, укрытый синей пленкой, и слушал транзистор.

***

Burns Night и опыт шотландства в еде

Вчера же случилась и Burns Night — день рождения Роберта Бернса, Рэбби, как его называют в Шотландии, шотландский национальный праздник, который с удовольствием отмечают и англичане (несмотря на все, гм, разногласия с северными соседями).

Основное традиционное блюдо Ужина Бернса — хаггис: это что-то вроде нашего говяжьего рубца — бараньи (или говяжьи) потроха с овсом и овощами, которые нужно несколько часов томить в духовке, закупоренные в бараний (вариант: говяжий) желудок. В общем, такая домашняя колбаса, которая подается к столу с т. н. «нипс и таттиз» — чуть прижаренным пюре из картошки с брюквой. По какой-то глупости я долго опасалась пробовать хаггис — даже когда мы были в Эдинбурге, — и теперь очень себя за это ругаю: ну что за дурость! Это же потрясающе вкусно!

На десерт в Ночь Бернса шотландцы (и примкнувшие к ним англичане) едят кранахан — десерт, состоящий из прожаренного овса с медом, каплей виски, жирными сливкам и свежей малиной. Это просто безумно-вкусно — и страшно калорийно, много съесть при всем желании не получается; капля односолодового виски чувствуется очень сильно и сквозь мед, и через малину. В общем, ужин удался: заодно выпили и за папино здоровье, и за Татьянин день, как и обещалось.

Папе вчера исполнился 71 год — не верится. Для меня он все такой же, как на этом выцветшем свадебном фото, ну разве что немного покрупнел и поседел.

В семье это всегда был двойной или даже тройной праздник — его день рождения, мамины именины и Татьянин день (всегда праздновали, когда я была студенткой). И погода была хорошая, ясная.

Ко всем праздникам теперь еще прибавился и Burns Night, Робертова ночь в честь великого Бернса — ели хаггис, таттиз и кранахан. Выпила немного шотландского виски за папино здоровье и в память мамы Татьяны.

4 года

Я вчера пропустила дату, а ведь бложеку-то 4 года. Ну и славно. Продолжаем в том же духе.

Парижские tutti quanti: часть 5

Погода второй день капризничает — идет резкий мелкий дождь со снегом, но парижанам, кажется, хоть бы что — так и сидят на открытых (ну, иногда под полиэтиленовой ширмой) террасах, пьют свой вечный бокал белого или чашку un café, покуривают, повернувшись к собеседнику вполоборота. Неожиданно для себя заметила, что парижанки разных возрастов не прочь одеться в натуральные меха: то здесь, то там увидишь воротник или маленькую изящную шубейку из норки — зрелище, почти начисто забытое в Британии. 

Несмотря на ненастье, цветочные лавки стоят нараспашку, и из них тянет нежными и свежими ароматами роз и тюльпанов: в кондитерских парижане придирчиво выбирают (есть из чего) фигурный шоколад (темный, горький, сливочный, с кофейными зернами и розовыми и фиалковыми лепестками), а потом бросают быстрый взгляд в окно, сквозь разноцветные пирамидки макарун; город до сих пор в новогодней иллюминации — гирляндах и шарах, и его беспечная прокрастинация (убери ты все сегодня, а я завтра) радует почти безотчетно.

Путь в гостиницу через сгущающиеся дождливые сумерки по Place du Panthéon и дальше, по улицам Латинского Квартала под колокольный звон, напоминает о Гюго, и кажется, что Мариус уже встретил Козетту в Люксембургском саду.

Парижские tutti quanti: часть 4 (д'Орсе)

Я ждала этого похода в Орсе с того самого момента, как села в поезд на Париж: в прошлый раз попасть в музей не получилось — тем сильнее было предвкушение похода. Сегодня подошли к зданию со стороны Сены: только что закончился дождь, и небо резко прояснилось и заголубело; я волновалась.

Внутри немного смешалась — а ведь читала внимательно путеводитель задолго до! — куда идти вначале? Нырнула к Энгру, скользнув полувзглядом по розовым овалам (голова-тело) обнаженной купальщицы, а потом встала как вкопанная: среди классиков и символистов под стеклом была она — коринфянка Жана-Леона Жерома.

Как же грустно разбирать елку. И, вроде, тебе уже давно пятый десяток, и знаешь, как заполнять налоговые декларации, подсчитывать калории и читать Вальтера Беньямина с Адорно, а снимаешь гирлянду, укладываешь игрушки в коробку (верхушку всегда отдельно, чтоб не помять воздушное платье и крылья), и каждый раз так тоскливо, будто не решил физику, а завтра физик-придурок с выкрашенными хной усами вызовет к доске.

Еще одной общей чертой для Блока и Лавкрафта стала их детская любовь к театру. Как писала в биографическом очерке, посвященном Блоку, его тетка М.А. Бекетова, «[...] Зато в средних классах гимназии пристрастился он к театру. Ему было лет тринадцать, когда мать повела его впервые в Александрийский театр на толстовские «Плоды просвещения». Это был утренний воскресный спектакль, исполнение было посредственное, но все вместе произвело на поэта сильнейшее впечатление. С этих пор он стал постоянно стремиться в театр, увлекался Далматовым и Дальским, в то же время замечая все их слабости и умея их в совершенстве представлять. А вскоре и сам стал мечтать об актерской карьере.

Ему было лет четырнадцать, когда в Шахматове начали устраиваться представления. Начали с Козьмы Пруткова. Поставили «Спор древнегреческих философов об изящном». Философы — Саша Блок и Фероль Кублицкий, оба в белых тогах, сооруженных из простынь, с дубовыми венками на головах, опирались на белые жертвенники. Декорацию изображал Акрополь, намалеванный Сашиной рукой на огромном белом картоне, прислоненном к старой березе. Вышло очень хорошо. Зрители и родственники и смеялись и одобряли.

Парижские tutti quanti: часть 3

Так выглядел Старый Новый год в Париже.

***

В кафе (или ресторане) на набережной Сены La Frégate Л. заказал Tarte Tatin Flambée, и веселая девушка-официантка сказала, что «будет огонь»: смелый Л. не растерялся и дождался десерта, полыхающего красивым лиловым пламенем, а официантка прибавила со значительностью в голосе: «Кальвадос!»

Clare Cherry Tree: chronicles of decay

Вчерашний день был очень грустным для Клэр и для всего Кембриджа: город лишился одного из своих символов — прекрасного 70-летнего вишневого дерева, росшего во дворе колледжа (the Old Court). Его пришлось спилить из-за поразившего крону смертоносного грибка: садоводы Клэр пытались спасти вишню, однако и они оказались бессильны. Сейчас на месте спила сидит символ Клэр — медвежонок Кларенс (Clarence the Clare Bear), и из его глаз текут слезы. О гибели вишни Клэр сообщили все ведущие информационные агентства Британии, включая ВВС, а местное издание Cambridge News вышло с трогательным заголовком «Кембридж лишился одного из своих выдающихся резидентов».

Садоводы колледжа пообещали вскорости посадить новое вишневое дерево — точно такое же. Пусть оно поскорее вырастет и зацветет.

На фото — вишня Клэр в 2013 году (оригинал фото тут).

Посмотрела не без любопытства. Красный галстук, опять же, клятва и проч.

Парижские tutti quanti: часть 2

А Сорбонна, оказывается, за поворотом, как и Музей Клюни. Все сразу, даже не верится, что просто рукой подать.

Парижские tutti quanti (начало)

Ну что, пора запостить парижские «записки на манжетах», а то время идет, и потом будет совсем некогда, и опять закручусь и забуду. В общем, поехали.

 ***

Я, оказывается, успела забыть Париж, в котором была единственный раз в мае 2010 года: тогда это был прохладный, солнечный и цветущий город. В Париже нынешнем сыро, ветрено и влажно, но пятна фонарей отражаются в лужах на мостовой яркими импрессионистскими кляксами, а француженки все так же кутают в безразмерные шарфы свои милые, немного косматые головы. На станции метро Люксембург я, чертыхаясь, пыталась выудить чемодан из автоматических дверей, с другой стороны помогал Л., и нам на помощь пришел сухонький пожилой парижанин в аккуратном пальто, который неожиданно-сильным для его субтильной фигуры рывком вытащил чемодан из плена — что-то быстро сказал по-французски; когда я, смутившись, начала его благодарить с неловким «гран мерси», растворился через секунду в толпе.

Нас поселили в самом центре Латинского Квартала: на нашей улочке расположены маленькие отели, и как сообщает потрёпанная книжица с картой, найденная в номере — не путеводитель, а целый расхристанный географический манифест, — в соседней гостинице когда-то останавливался Артюр Рембо, а позже в ней же Маркес написал своего Полковника, которому никто не пишет. 

Здесь прекрасно.

UPD. Маркес жил не в соседней, а вовсе даже в нашей гостинице, как мы выяснили.

Дали британское гражданство. До сих пор не могу поверить.

Дома

Вернулись. Это было великолепно, все подробности позже, а пока — долгожданная встреча с котом и поломанные в дороге макаруны из маленького магазина в Гар дю Нор.

Париж завтра

Завтра едем в Париж: я возвращаюсь в город, где я не была 6 лет. Собственно, в 2013 и в 2014, по дороге в Ренн и Нанси, мы ехали через Париж, но это не считается; завтра начнется настоящее — зимнее — путешествие. 

“Arthur Spiderwick's Field Guide to the Fantastical World Around You”

Пока работала, все последние дни проводила много времени дома и, как всегда случайно, нашла на кухне среди всяких книг с рецептами роскошное издание “Arthur Spiderwick's Field Guide to the Fantastical World Around You” — cказки, написанной американкой Холли Блэк в соавторстве с Тони ДиТерлицци. «Путеводитель по фантастическому миру» — часть серии «Хроники Спайдервика», которые, если я правильно поняла, являются американским ответом на Поттериану. Ни одной книги из серии я не читала, но иллюстрации «Фантастического путеводителя» мгновенно вызывают в памяти сюжеты первых книг Гарри Поттера и спин-офф к Поттериане — «Фантастических зверей»: в них и пикси, и лепреконы, и боггарты. В общем, отличная вещь, чтобы выпасть из реального мира в волшебный.

Finally

Закончила правку, свела библиографию, вычистила текст еще раз и отправила редакторам. Ну, feci quod potui,  в общем. 

Рабочие хроники

Я страшно устала. Поняла, что легче написать еще одну статью (ну ок, с кучей ошибок, которые потом *наверное* можно как-то поправить), чем привести ее к единообразию по стандартам MLA. Вот тебе, бабушка, и библиографический праздник. Завтра постараюсь все добить.

Лавкрафт у Хоппера

Ну и действительно лучшее в моей хопперовской плеяде на сегодняшний момент. Я готова рассматривать эту картинку часами.

(Предыдущие можно посмотреть здесь, здесь и здесь)

Лена Элтанг в проекте “Litteratura”

Великолепнейшее интервью Лены Элтанг онлайн-ресурсу Litteratura. Оно у меня в закладках: ответы Лены — продолжение ее прозы: чистые и при всей бескомпромиссности необыкновенно изящные.

Л. Э.: Литература – не способ. И не инструмент, как многие думают. Литература – дело долгое, одинокое и опасное, как тайные переговоры во время войны. Такой войны, где позволено не брать пленных, добивать раненых, нарушать соглашения, догонять и избивать бегущих. Ни тебе пощады, ни discipline de chevalerie.

Кто может сказать лучше...

Начну на днях ее новую книгу, наконец-то. 

Текущее-рабочее

Отправила заявку к Оле в Престон на однодневный воркшоп (должен состояться в начале февраля), сейчас доделываю текущую статью. Наверное, о ней потом нужно будет написать поподробнее, но сейчас, пока работа не закончена, делать это бессмысленно. В общем, до пятницы я должна все закончить и отправить редактору (а вообще-то, лучше бы пораньше).

David Bowie 70

Боуи сегодня исполнилось бы 70, и его вдова Иман запостила вот этот прекрасный его портрет.

Накануне юбилея Columbia Records выпустила релиз последних песен Боуи, в числе которых была и No Plan: вышло и видео на песню, простое, блистательное и душераздирающее.

“Big Fish” (2003)

Впервые не понравился Бертон. Тот самый случай, когда ни актеры (а там есть на кого посмотреть — Юэн Макгрегор, Джессика Лэнг, Стив Бушеми, молодая Марийон Котийяр и т.д.), ни неплохой в целом ироничный оммаж пятидесятым с их постерами, рокабилли, степфордскими девушками в нью-луковых платьях и бесхитростной мифологией не сработали. Сюжет «странствующее странно» постоянно провисает, диалоги выглядят вымученными — и главгерой-рассказчик раздражает. В общем, скучно.

А еще сегодня, в Рождество, день рождения деды — пошел уже третий год, как его не стало, а мне все кажется, что вот сейчас наберу запорожский номер, подожду несколько гудков, и он на приветствие мне старательно-бодро ответит: «Это мы — свои ребята, члены профсоюза». Я не помню, откуда взялась шутка про профсоюз, но она надолго стала нашим с ним паролем.

Сегодня весь день вспоминаю его рассказы о детстве и юности: о том, например, как после раскулачивания бесследно сгинули родители, а его, пятилетнего, отправили к дядьке-шахтеру под Луганск, где деду сразу невзлюбила дядькина жена (я почему-то вспоминала фильм «Подранки» и похожий фрагмент с неприязнью к маленькому герою-сироте со стороны стервозной мачехи — ее блистательно-холодно сыграла Гундарева). Так он оказался в запорожском детском доме, где и жил до самой юности, пока не закончил вначале среднюю школу, а потом профтехучилище: он с гордостью говорил, что их, детдомовских мальчишек, учившихся в ФЗУ, называли «фабзайцами».

Христос рождается! Славите Его! Христос народжується! Славімо Його! Christ is born! Glorify Him! Χριστός γεννιέται!

Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума: в нем бо звездам служащий, звездою учахуся, Тебе кланятися Солнцу правды, и Тебе ведети с высоты Востока: Господи, слава Тебе. 

Your birth, O Christ our God has shed upon the world the light of knowledge; for through it, those who worship the stars have learned from a star to worship You, the Sun of Justice and to recognise You as the Orient From On High.

Glory be to You, O Lord.

Різдвяна колядка «Добрий вечір тобі, пане господарю»

Позвонила в Запорожье своим близким: разговаривали с тетей Любой, а потом я усышала в трубке шум и смех. «Сусідка принесла вечерю, бо вже скоро ж!» — и радостное настроение передалось и мне. За окном тепло и сыро, цветут розы, а у меня чувство, будто и холодно, и морозно, и сейчас придут посевать и петь колядки соседские мальчишки, и мне пора готовить кутью — обязательно вишневую с круглым рисом, с золотистым изюмом и корицей, и сложить ее горкой в красивую посуду, и поставить перед иконой.

Христос рождается! Славите Его!

Христос народжується! Славімо Його!

Совсем забыла написать, как мы отметили Новый год. Все было очень тихо и размеренно: мне отчего-то страшно захотелось приготовить ягнятину с молодой картошкой и кукурузными початками, вышло вкусно и, кажется, немного по-мексикански (обугленная кукуруза была чудо как хороша, однако Л. ничего мексиканского в импровизации не нашел — очень жаль!). На десерт снова приготовили Crimble Crumble, чудесный десерт с начинкой для минс паев, апельсинами и яблоками, который впервые попробовали в Прет на прошлые рождественские праздники: Прет опубликовал рецепт (он до сих пор есть на их сайте), но крамбл после праздников быстро исчез из их меню,  все, что осталось — делать его самим, благо, это нетрудно (главное — не забыть приготовить начинку накануне). Ну и, конечно же, название крамбла в очередной раз вызвало в памяти пинкфлойдовскую песню о гноме:

A gnome named Grimble Grumble.

And little gnomes stay in their homes.

Eating, sleeping, drinking their wine.

Я ее уже постила раньше, но это неважно: мы встретили новогодние праздники именно так, как описывается в песне.

The Edwardian Ball 2016

Вот куда бы я хотела попасть! Стимпанк, готика, Эдвард Гори, эдвардианское варьете, костюмы, музыка — все выглядит просто ослепительно! Но и стóит, наверное... Не будет, впрочем, о грустном. Мечтать не вредно.

Поттериана: теперь аудио

Ну какая же прелесть эта поттерианская аудио-сага! Удивительно, но все мои прежние опыты с прослушиванием книжек были какими-то бледными и не доставляли никакого удовольствия. Помню, слушала в Москве Остин (подруга подарила отличную коллекцию аудиокниг по всем ее главным романам, за что ей огромное спасибо) — ну, язык я тогда понимала, конечно, значительно хуже, но за сюжетом старалась следить, — однако после первых же глав «Чувства и чувствительности» у меня было ощущение, что я готовлюсь к письменному экзамену по английскому, части «аудирование», и подготовка идет, скажем прямо, очень так себе. В общем, книгу я тогда бросила в расстройстве и раздражении (на себя, конечно, не на Остин). Потом было что-то из русской классики (вспомнился «театр у микрофона» в рабочий полдень), не оставившее ярких впечатлений, и вот сейчас я решила, наконец, узнать, как это, когда Стивен Фрай читает тебе вслух Гарри Поттера — и поняла, насколько же это сказочно, здорово и по-новогоднему.

Голос Фрая — это и ворчливо-педантичная Макгонагалл (кошка и строгий преподаватель), и спокойный профессор Дамблдор, который знает все наперед, и противные Дурсли — все трое, каждый узнаваемый в своей смешной отвратительности, — и растерянный Гарри, и неловкий Хагрид (Фрай голосом даже передает его великанство!), и высокомерный Драко, и братья Уизли, и отличница Гермиона, и все-все-все. Фраевский голос как будто накладывается на картины из фильмов (я сейчас на последних главах первой книги), и ты как будто смотришь кино, только уже внутри себя. Потрясающе!

Одна беда: работать под книжку не получается от слова совсем, поэтому приходится ставить ее на паузу, чтобы с нетерпением ждать момента, когда снова можно будет нажать на “play”.

UPD. И, конечно, все разговоры о «бледном и вторичном языке Роулинг» сейчас — когда ты слышишь текст, —кажутся по-настоящему смешными.

The Witness for the Prosecution (BBC 1, 2016)

Посмотрела версию «Свидетеля обвинения» Кристи, сделанную ВВС1 в 2016, и неожиданно мне очень понравилась эта экранизация (давно забытое ощущение, признаться). 

Сразу оговорюсь: я не люблю этот рассказ Кристи. Случаев, когда мне что-то у нее не нравится, не так уж много, и к ним можно отнести, например, неудачный, с моей точки зрения, сюжет со смертью Пуаро — да, ей нестерпимо надоел и сам герой, и его серые клетки, но его уход получился плохо мотивированным и оттого еще более депрессивным; еще, пожалуй, шпионский «Пассажир из Франкфурта» — роман нелепый и небрежно написанный, который с большой натяжкой можно назвать «буффонадой» вслед за самим автором. 

Я также честно не люблю все то, что называется «атмосферой нуара» в литературе и кино, когда по-настоящему драматические и переломные для мира двадцатые (время действия «Свидетеля» — 1923 год) кокаинизируются и наделяются какими-то особенными нечеловеческими страстями. Как по мне, в мире и без того было достаточно тяжелого и разрушительного, чтоб все это усугублять гламурным рыком, и атмосферу ужаса лучше уж передавать через мрачный психоделический sci fi (кстати, толстовский дизельпанковый «Гиперболоид» в этом смысле совсем неплох) и лавкрафтианство; именно поэтому меня в свое время так раздражала классическая экранизация Уайлдера, где Дитрих с ее тонкобровым кривоватым лицом козерога давала диву, обуреваемую противоречивыми чувствами. 

Елка в Или

Я ждала этого дня все праздники. Был чудесный солнечный день, и, наконец, мы снова выбрались в Или — и в Илийский собор, чтобы полюбоваться на их праздничную рождественскую елку. Мне кажется, так и должна выглядеть елка мечты и настоящее воплощенное волшебство.