Увидела в фейсбучной ленте несколько постов на традиционную уже тему метафизических сплетений “Иронии судьбы” с переживанием новогоднего экспириенса двумя или уже тремя поколениями постсоветских зрителей, и в голову незаметно пробралась прозрачная в общем аналогия с другим равно-неприятным рязановским фильмом — “Жестоким романсом”, рецензию на который (из советской газеты примерно 1984 г.) я зачем-то помню наизусть до сих пор: “...о том, как влюбил в себя и погубил красавицу бесприданницу Ларису богач и гуляка Паратов”. Дело, видимо, в какой-то стандартной и пошлой закономерности: одинокая красавица (Барбарабрыльска-бесприданница Лариса), которая “достаётся” (как переходный вымпел) неудачнику с комплексами (мягковский Карандышев-Женялукашин), одерживающем перманентную победу над эрзацем “вальяжного господина” (Ипполит— Паратов). При этом не имеет значения, что в “Жестоком романсе” все случилось ровно наоборот: героиня и там, и там абсолютно пассивна, а “сложившиеся обстоятельства” одинаково тошнотворны. Немного удивляет, что оба фильма до сих пор отчего-то любимы зрителями и чаще всего упоминаются в связи с ностальгией по “настоящему Новому году” версус сожалением о том, что “некому переживать больше сильные страсти”. Как по мне, было бы намного лучше, если бы все эти “вагончик тронется”, “лохматый шмель” и проч. исчезли и стерлись из сознания бесследно.