Злобное

В общем, борцы за все хорошее добрались до одного из самых больших ГФЛ-коммьюнити и окончательно его заполонили: несколько постов-простыней подряд, чем Лавкрафт плох и как не стыдно его читать (они, естественно, были и раньше, но не в таких объемах). На резонное замечание «А что вы, собственно, здесь делаете, идите в хейт-группу, там для вас полно еды» реагируют обидчиво и с подъебкой — «тема по ГФЛ? по ГФЛ, тогда терпите и кайтесь». Админы там добрые и на мороз никого не выкидывают. TL;DR: пропал Калабуховский дом.

Кратковременное-снежное

Не могу пока постить большие тексты (готовлюсь к новой писанине и пребываю в полуспящем режиме), пусть будут картинки.

Вчера вечером у нас пошел снег и началась т.н. зима (oh, the irony), которая, впрочем, продлилась недолго: уже утром солнце растопило оставшийся снег и лед. В общем, суровость кембриджской зимы компенсируется необязательностью ее продолжения.

Мой лилипутский раек не перестает радовать:

Неожиданно поняла, что отрывок из «Кондуита и Швамбрании» об Оськиной парафазии «Под выражением «сиволапый мужик» он разумел велосипедиста и говорил не сиволапый, а «велосипый мужчина», — идеальное описание хипстеров-урбанистов.

Тюльпанное

А зима меж тем все ярится, подсовывая нежнейшие тюльпаны как будто прямиком из Ривендейла.

Между тем, римосрач продолжается, и в этой связи и по прочтении нескольких дискуссий у меня — в который уже раз — возникло ощущение, что совершенное в своих проявлениях бесстыдство защитников «дионисийского письма» (в их трактовке так называется неряшливая писанина, сдобренная графоманской отсебятиной; Дионис давится виноградом на мистериях имени себя) — явление вполне системное, позволяющее без особого труда понять, что любителей себя в искусстве меньше не становится, тысячи их. Ну и потрясающая способность извратить любые аргументы в угоду келейному приятельству сюда же. 

Как от этой клаки дионисийствующих держаться подальше — отдельный большой вопрос.

Веду-веду летопись наших подснежников. Первые подснежниковые колонии в этом году появились исключительно рано, 14 января, но времени запостить их не было, поэтому нагоняю только сейчас. В общем, с каждым годом они распускаются все раньше.

Burns Night-2019

К сожалению, у меня сегодня не было времени приготовить бернсовский ужин по всем правилам, включая хаггис и ниппс/тэттис, но упустить возможность приготовить Кранахан было бы преступлением. Кранахан получился фантастическим, а поэтому Sláinte Mhath!

Папе 73

Папе 73 сегодня. Позвонила и поздравила, и мы с ним снова вспомнили, что сегодня в семье многократный праздник — его день, мамины именины (Татьянин день), день рождения Высоцкого, которого папа очень любит, а теперь еще прибавилась и Ночь Роберта Бернса, Burns Night, когда нужно есть хаггис, кранахан и пить односолодовый виски.

Прошлый год был страшным для нашей семьи, и только чудо в лице девушки-оператора телефонной связи, приславшей кардиореанимацию, и папиных врачей-реаниматологов и кардиохирургов спасли и его, да и нас в каком-то смысле тоже.

И пусть теперь обязательно все будет хорошо.

С днем рождения, дорогой.

Норт Берик: теперь и на стенах

Как и писала раньше на фейсбуке, из Норт Берика привезла смешную и милую металлическую табличку с игроками в гольф — непременный атрибут любого северного английского или шотландского курорта. табличка почти ар декошная, а нарисованные фигурки напоминают не то Жоржа Барбье, не то гибких красавцев Лайендекера. Повесила ее над Cockney Rhimes, и теперь гляжу на улыбающихся гольфистов и вспоминаб шотландский берег, а еще Кромер.

Наткнулась недели две назад на Тоффлера, и с тех пор этот кусок повторяю как мантру:

«Новая цивилизация зарождается в наших жизнях, и те, кто не способен увидеть ее, пытаются подавить ее. Эта новая цивилизация несет с собой новые семейные отношения; иные способы работать, любить и жить; новую экономику; новые политические конфликты, и сверх всего этого — измененное сознание. Кусочки новой цивилизации существуют уже сейчас. Миллионы людей уже настраивают свою жизнь в соответствии с ритмами завтрашнего дня. Другие люди, боящиеся будущего, бегут в безнадежное, бесполезное прошлое; они пытаются восстановить умирающий мир, в котором они появились на свет».* 

Я, в общем, также полностью отдаю себе отчет в том, что все мои ламентации по поводу надвигающегося грядущего, которое и смутно, и темно, не стоят выеденного яйца: молодая шпана, которая стирает нас с лица земли, уже здесь, и в этом нет ничего нового, кроме, пожалуй, того простого факта, что сейчас это переживается на собственной шкуре. Нет никакой уникальной и «совсем другой» молодежи, которая «гораздо лучше нас» — она такая же, как и при Диоклетиане, она это мы двадцать-тридцать лет назад, просто у нее другие адаптивные свойства, в исследование которых мне, ей-богу, углубляться совсем не с руки — скучно до ломоты в зубах. Сами-пусть все сами-сами, а я хочу мой старый мир, и пусть не лезут туда своими эргономичными пальчиками.

____________

*Ага, я люблю длинные цитаты

Выхолощенный мир осознанно-экологичной метрополии (стыд за каждый сожранный сочный кусок мяса благорастворяется в воздусях углекислотой; замени пластик-фантастик на непритязательную коричневую бумагу, и пусть она расползается в пальцах целлюлозной жижей — терпи ради цивилизации, так надо во имя жизни на земле™) постепенно разъедает и Кембридж. Множатся одинаково-безликие кафешки с молекулярным кофе (в меню есть и богопротивный декаф с миндальным, само собой, молоком: никаких тебе сливок, архаичный мерзавец) и сучковатыми бревнами вместо скамеек, закрываются давно и хорошо знакомые места, где было и почти по-домашнему, и умиротворяюще: писк моды верещит на самой высокой ноте без перебоев.

Вместо любимой когда-то итальянской забегаловки “Cafe Sicilia” с божественными аранчини и крепким кофе теперь очередная веганская бургерная с претенциозным именем Doppleganger: нарочито-броская ошибка нейминга — конечно, никакое не приглашение к анаколуфу, а маркетинговый ход. Эргономичные кресла, стены спокойных и модных цветов (Институт Pantone одобряет), бесшумные официанты и тоска, тоска. Отчаянная попытка реализовать фукуямовское сто раз опровергнутое «цивилизация победила, теперь очередь решать приземленные экономические и технические проблемы, и все это будет достаточно скучно». Черта с два: пропади ваши идеально синтезированные бургеры пропадом.

Эдинбургские tutti quanti: ч. 9 (фотографии)

И фото нашего последнего дня в Эдинбурге перед отъездом: замок, Королевская Миля, Сент Джайлс (он же собор святого Эгидия).

Эдинбургские tutti quanti: ч. 8 (окончание)

Слушать в гостиничном номере вечерний прогноз погоды по BBC Scotland — удовольствие особого толка, сравнимое, разве что, с ночным прослушиванием The Shipping Forecast, когда спокойный и размеренный голос читает погодную сводку для судов на широте и долготе Северного моря. Диктор-главный распорядитель шотландской погоды водит рукой по карте, от Эдинбурга до Глазго, взмывает к Абердину, делает ладонный кульбит у Инвернесса и заворачивает к Аррану.

***

Тернеровские акварели, которые достают из запасников Национальной Галереи Шотландии согласно воле их владельца и душеприказчика Тёрнера Вона ровно на месяц экспозиции каждый январь — пылевые бури, магеллановы облака, туманности андромеды, волосы вероники, но при этом пейзажи существующих в реальности мест — Дарэма, Венеции, альпийских гор. Они текучи и пронзительно-объёмны, невесомы и при этом отчетливы — свойство, не поддающееся стилизации многочисленными эпигонами. Тернер наследует Блейку и в волшебстве, и в смелости артистического безумия.

«Но ведь это же про другое измерение», — сказал о Тернере Л.

War Requiem in King’s

Военный реквием Бриттена, конечно, страшен. Бриттен превратил заупокойную мессу, перемежающуюся стихами Уилфреда Оуэна — поэта, погибшего в последние дни Первой Мировой, в дисгармоничный гимн сломанного мира, пресытившегося войной, и слушать его было жутко. Так, пожалуй, мог бы звучать леверкюновский “Аpocalysis cum Figuris”, когда, по манновскому выражению, культура заканчивается и исторгает самое себя.

Бриттен настаивал на том, чтобы хор детских голосов его реквиема звучал как бы в отдалении, рождая это странное и тяжелое ощущение нездешности («причастный тайнам, плакал ребенок, о том, что никто не придет назад»), и, следуя его завету, вчера в часовне Кингз именно так и сделали: дети были спрятаны за деревянным экраном, ведущим в алтарь, и пели они нежно и тихо, но так, что ничего детского — и
человеческого — в их пении не чувствовалось.

Эдинбургские tutti quanti: ч. 7 (Норт Берик: фото)

Первые фото, снятые на берегах Норт Берика, хороши, но уж очень моноцветны. Поэтому запощу снятые уже перед отъездом, когда внезапно показалось солнце.

Эдинбургские tutti quanti: ч. 6 (Норт Берик)

As the waves of the numberless waters

That the wind cannot number who guides

Are the sons of the shore and the daughters

Here lulled by the chime of the tides

And here in the press of them standing

We know not if these or if we

Live truliest, or anchored to landing

Or drifted to sea. © 

Норт Берик расположен совсем недалеко от 

Эдинбурга, милях в 25 к северо-востоку, а кажется, что на краю земли: так, впрочем, можно написать о любом приморском прохладном городе с маяком, и каждый раз это будет правдой, ведь бесконечное количество земных окраин — такая же иллюзия, как и бескрайность. 

Норт Берик постепенно погружается в воду, как когда-то Кэр-Ис, и его несколько островов, видимых глазу, стали колонией для бакланов и паффинов-тупиков, которые прилетают сюда в сезон: говорят, их так много, что Басс Рок, округлый каменный остров посреди морского пейзажа, становится ослепительно-белым, и получается шумный рай для наблюдателей птиц.

Норт Берик любил Стивенсон: по легенде, здесь он задумал «Таинственный остров», «Похищенного» и «Катриону» — «Верно ли я подобрала мотив? То ли это, что вы мне свистели?»

Романы Стивенсона магичны, как и земля-прототип: Норт Берик стал центром процессов над ведьмами, шотландским Салемом: в одном из обвинительных заключений было сказано, что на морской ведьмовской шабаш сюда прибывал сам Сатана. Впрочем, сейчас здесь тихо и мирно, а лиловое ненастное небо рвет солнечный луч.

Блок и Суинберн: теперь в «Новом филологическом вестнике»

В №4/2018 «Нового филологического вестника» опубликована моя статья о Блоке и Суинберне — дополненный и немного переработанный для публикации вариант моего выступления на BASEES. Большое спасибо ответственному секретарю издания, уважаемой Ольге Федуниной за предоставленную возможность напечататься!

Статья помещена в раздел “Comparative Studies”.

Эдинбургские tutti quanti: ч. 5 (книги из Blackwell’s)

В ожидании Л. прошла всю Королевскую Милю вдоль и поперек, пока не наткнулась на Blackwell’s* в районе Южного Моста. Побродила вдоль полок со sci fi/fantasy (Сюзанна Кларк с Джонатаном Стренджем и Мистером Норреллом, Урсула ле Гуин, Пратчетт, Дж. Мартин, Сапковский и отец всего Толкиен в тусклом тисненом золоте), зашла в поэзию. Новое издание Шелли, о котором недавно писала LRB, Мильтон и Поуп от Оксфорд Юни Пресс: мне же захотелось найти Суинберна (прошлый кромерский опыт оказался неудачным). Поиск ничего не дал, и я обратилась к девушке-консультантке: в компьютере нашлась одна-единственная “Penguin” копия, но, поскольку «Пингвин» я бойкотирую с 2016, покупать эту я отказалась. Ничего, когда-нибудь найду — может, даже и в кромерской Poppyland.

Пошла в хоррор. Над полками раскачивались два праздничных скелета в санта-шапках: у одного она сбилась на несуществующее ухо, и сотрудник Blackwell’s не поленился залезть на стремянку и аккуратно её поправить. Стоявший рядом американец спросил о Кларке Эштоне Смите — есть ли что, — расстроился, узнав, что пока ничего не завезли.

“No confidence” has been defeated: The Maybot survived

Как я и предсказывала (ну т.е. не только я, но и большинство, наблюдающее это безобразие в прямом эфире вот уже несколько дней), Мэйбот удержался в премьер-министерском кресле, и вотум недоверия правительству прокатили при незначительном перевесе голосов числом всего в 19. Это значит, что мутотень с No Deal продолжится, и через 73 дня мы рискуем оказаться в прорве — этот сценарий теперь уже не кажется антиутопичным. Ну, с такой оппозицией и надеяться было не на что. Чорт знает что, в общем.

Политическое: Deal rejected

Придется прервать мои эдинбургские tutti quanti и обратиться к злободневному-политическому: предложенная Мэй версия Брексита была отвергнуто Парламентом с разгромным счетом (перевес в 230 голосов!). Это крупнейшее поражение правительства в современной истории.

Завтра будет голосование по “no confidence motion” (потенциальные парламентские выборы), скорее всего, его прокатят, но сама идея, что впереди маячит-таки No Deal Brexit, кажется сюрреалистической. Я, признаться, вообще не припомню, чтоб все было настолько бестолково. Говорят и пишут о беспрецедентности кризиса (последний правительственный 1924 г. все же был не таким крупномасштабным), но тут куда ни кинь, все альтернативы какие-то совершенно провальные (включая и повторный референдум), и последнее, что нужно стране — это ласковый троцкист™ Корбин в роли нового премьер-министра. Этого только не хватало. 

Каррент политикал муд: гильотина или лоботомия.

Эдинбургские tutti quanti: ч. 4

Проходила мимо одного из туристических магазинчиков в районе St Giles и вежливо поздоровалась с манекеном в килте.

“Mind your step, hen!”— прикрикнула на меня старушка, когда я почти что ринулась перебегать улицу на красный.

Помогла вытащить из автобуса коляску рыжеволосой богине в твиде. В коляске лежали сопя твидовые шотландские близнецы.

Эдинбургские tutti quanti: ч. 3 (солнечная)

Первый день по приезде был такой ослепительной яркости, что запомнился как праздник. Прошла всю Королевскую Милю и не успевала снимать — точнее, снимала все подряд.