Кромерские tutti quanti: ч. 1 (первый день: фотографии)

 И несколько иллюстраций первого полного дня кромерских каникул:

Кромерские tutti quanti: ч. 1 (первый день)

Я ждала эту поездку весь год.

Заказывать любимый кромерский отель нужно очень сильно заранее (уже в мае рискуешь остаться на бобах), и фактически со времени подтверждения букинга начинаешь отсчитывать сначала недели, а потом дни до отправления нориджского поезда с платформы номер пять кембриджского вокзала.

Конечно, был Корфу с его почти инопланетным волшебством и пронзительной яркостью красок, с его прозрачной водой и сухими охристыми улочками Старого Города, полными южной роскоши — Корфу, поразивший воображение, был чудо как хорош. Но внезапно пришедшая болезнь, нетяжелая, но все же неприятная, но возвращение к тревоге перевернутых за пять месяцев будней, но вечная у словесников боязнь чистого листа, когда пишешь долго и трудно, а потом отправляешь написанное в корзину — все требовало выхода, разрешения и хоть какого-то успокоения. И этим выходом, конечно, был — и есть, и будет — Кромер.

Кромерские tutti quanti: прибытие (первые фото)

И первые фото Пирса и Кромера, сделанные в разгар страшной жары (+38!) сразу по прибытии:

Позднеиюльское-ностальгичное

Поняла, чего мне так не хватает в эти дни — позднеиюльских ароматов томящегося на плите рагу (или рататуя) из баклажанов: в моей семье, конечно, их никогда так не называли. Только икра из синеньких, только она.

Утром бабушка всегда давала дедушке наказ — батька, купи хороших синеньких и красных перцев на базаре (проверь, чтоб никакого гнилья в ящик не сунули!), и обязательно еще помидоров покрупнее и посочнее: пойдут на зажарку. Дедушка приосанивался, надевал белую шляпу (батька, не останавливайся только надолго, а то ты как заведешься с соседками, и на полчаса!..), молодцевато усмехался и уходил. Приносил полные авоськи баклажанов, молодой морковки, остального нужного, а мне — огромных ананасных абрикосов и первые початки молочной кукурузы (я уже пританцовывала около добытой снеди в нетерпении).

Кромерские tutti quanti: прибытие (видео: En)

Et in Arcadia ego. Pure happiness. Pure joy. Cromer is the best place on Planet Earth. Forever in my heart.

Кромерские tutti quanti: прибытие

Я ждала эту поездку весь год.

Заказывать любимый кромерский отель нужно очень сильно заранее (уже в мае рискуешь остаться на бобах), и фактически со времени подтверждения букинга начинаешь отсчитывать сначала недели, а потом дни до отправления нориджского поезда с платформы номер пять кембриджского вокзала.

Конечно, был Корфу с его почти инопланетным волшебством и пронзительной яркостью красок, с его прозрачной водой и сухими охристыми улочками Старого Города, полными южной роскоши — Корфу, поразивший воображение, был чудо как хорош. Но внезапно пришедшая болезнь, нетяжелая, но все же неприятная, но возвращение к тревоге перевернутых за пять месяцев будней, но вечная у словесников боязнь чистого листа, когда пишешь долго и трудно, а потом отправляешь написанное в корзину — все требовало выхода, разрешения и хоть какого-то успокоения. И этим выходом, конечно, был — и есть, и будет — Кромер.

Archival Cromer: now on the walls (En)

You simply cannot call yourself a proper Cromer nerd if you didn’t buy framed vintage photos of Cromer Pier and East Cliff (that’s where the journey to the Lighthouse and Overstrand starts).

Both photos were taken circa 1910 (i.e. they belong to the Edwardian era): I found them together with the Dunsany books at Much Binding, another lovely antique bookshop on Church St. in Cromer. As you see, the Pier hasn’t changed much (except it got a bit of an extension for the RNLI boats and the roofed space for the live shows): I love its dainty towers. The Cliff also looks the same, although the Groynes seem to be new and fresh.

Кромер: вернулись

Мы вернулись домой, и наша великая отпускная сага закончилась. Кромер — место бесконечного счастья и спокойствия, и ничто не может с этим сравниться. Подробности, как обычно, позже.

Великая Британская Жара: псевдо-хроники

Удивительным образом мне внезапно удалось кое-что сделать для моей многострадальной статьи по неоготике, чем я даже немного горжусь — и это в довольно сильную для здешних мест жару. Все сми в унисон трубят о сверхвысоких температурах, но для меня, проведшей детство и юность в Запорожье, все это не в новинку. Но местные 38 все же, что ни говори, ощущаются странно — воздух горячий и раскаленный, но сильной южной влажности при этом пока не ощущается. Посмотрим, что будет дальше.

Завтра — Кромер (не совсем понятно, как будем добираться в связи с температурной свистопляской, но, вроде бы, поезда в нашем направлении не отменили), и я чувствую прилив счастья и сил. Кромер поможет и исцелит, и придаст сил на дальнейшую работу. И пусть так и будет.

Керкирские tutti quanti: ч. 15 (The Return; En)

So, now we are at home, and everything would’ve felt like a beautiful dream had we not unpacked our treasures: oddly enough, all the cherries and white figs that we bought on the stall somewhere in the Old City yesterday, survived.

But for the first time nobody met us at the door, and it’s feeling wrong…

Керкирские tutti quanti: ч. 14 (прощание с Керкирой: фотографии)

 И misc фото рая напоследок:

Керкирские tutti quanti: ч. 14 (прощание с Керкирой)

Приехать в жаркий (иногда слишком, но здесь это не имеет значения) рай — check;

• навезти книжек по работе и «просто так» и не открыть ни одной из них, потому что нега и безмятежность не располагают ни к чему, кроме ленивых мыслей о дольче-фар-ниенте — check;

• вцепиться зубами в шпинатный слоеный пирог с фетой, сидя на скамейке в тени посреди одной из самых кривых улочек Старого Города, чтоб потом запить его или холодным кумкватным лимонадом, или кофе со льдом, не заботясь о манерах и proper lunch — check;

• отфыркиваться от соленой воды, прозрачность которой такова, что на дне можно пересчитать каждую взлохмаченную водоросль, выросшую на белых камнях — check;

• следить за паромом, который медленно уходит в ослепительную, бездонную, да какую угодно синь — check;

Керкирские tutti quanti: ч. 13 (waves; En)

How’s this even real:

Керкирские tutti quanti: ч. 12 (Suddenly: Benitses)

Бывшая рыбацкая деревушка оказалась более даррелловской, чем все остальное, увиденное до этого (вообще, Дарреллы в эту поездку вспоминались как-то фрагментарно). А тут и горы, и чистейшее море, и узенькая гавань с белыми лодочками — вступление к счастливой беззаботной книжке, которая, конечно же, о детстве и животных.

Керкирские tutti quanti: ч. 11 (Пантократор: внутреннее убранство; фотографии)

Наконец-то разобрала немного фотографий внутреннего убранства Пантократора на Понтикониси:

Керкирские tutti quanti: ч. 10 (Old Town: En)

Idle, slow and somewhat restless wanderings around the Old Town after a day of swimming: pinkish or not, you stop caring almost immediately when find yourself in the most charming spots—the Art Nouveau antique shop, narrow alleys with old school washing, hung over the windows with shabby shutters, stairs to the “New” (not really: 16th century) Fortress, tiny tavernas with boisterous street kitties, and so on, and so forth.

Керкирские tutti quanti: ч. 9 (улицы, мандарины и бергамот: фотографии)

Очень удобно постить фотографии сразу после рассказа: непрерывность повествования сохраняется. 

Керкирские tutti quanti: ч. 9 (улицы, мандарины и бергамот)

После Грина, Борхеса и Кортасара описывать прелесть обшарпанных улочек в южных портовых городах — занятие в целом неблагодарное: едва ли получится лучше, пусть даже и с неизбежной теперь во всем иронией. И все-таки, однажды в них заблудившись, долго не хочется найтись.

***

Выяснилось, что мандариново-бергамотный лимонад — напиток олимпийских богов, нектар и все что хотите: представить свое дальнейшее существование без него проблематично. Греческое вино точно зачерпывают из Кастальского источника, причем, по моим сведениям, источник этот проистекает аккурат посреди грушевого сада. Но как это все увезти, однако ж?..

***

Фотографии греческой еды — необходимая часть инициации, и от этого никуда не деться. Ясно одно: все, что мы принимали до Корфу за «приготовленное на гриле», оказалось жалким подобием, и мы должны устыдиться нашего несовершенства и нелепых попыток соответствовать идеалу.

Керкирские tutti quanti: ч. 8 (the golden hour)

Мы, кажется, ухватили тот самый момент, когда золотой вечерний свет переходит в сумерки, подавая сигнал цикадам на начало ночной смены: вступают все и разом. Их закатный гул тише оглушительного дневного звона, и деликатнее, и тоньше.

Одну такую заметили на балконной занавеске в нашем номере — сидела, замерев, «огромная муха примитивной конструкции», как назвал ее когда-то Саша, первый муж. Примитивной конструкции прамуха, дирижирующая южной ночью.

Керкирские tutti quanti: ч. 7 (кумкватные хроники и проч.: фото)

 И немного иллюстраций к предыдущему посту:

Керкирские tutti quanti: ч. 7 (кумкватные хроники и проч.)

Как ни смешно это звучит, но Л. *действительно* все здесь принимают за своего: туристы задают вопросы в Старом Городе на ломаном греческом (а может, их греческий и безупречно-хорош, но судя по медленной старательности все же вряд ли) — наверное, о том, как найти всякие достопримечательности, греки в возрасте предлагают закурить, а в магазинах с ним сразу заговаривают по-гречески. Наблюдать за этим и любопытно, и как-то радостно: какой-то своей частью он принадлежит этой прекрасной земле.

***

Теперь уже точно можно сказать, что одним из символов Корфу стал для нас (а может, и вообще) кумкват: в крошечных забегаловках на туристических тропах предлагают кумкваты спелые и в сахаре, кумкваты в сиропе и в варенье, кумкват в шоколаде — в коробках, коробочках и коробищах, от кумкватного ликера (со сливками и просто так, в многолитровых бутылках с изгибами что твоя танцовщица живота) ломятся полки. С лотков торгуют пирогами с фетой и шпинатом, а на десерт ясно же что — кумкватный торт с кумкватным же мороженым.

Керкирские tutti quanti: ч. 6 (Долгожданное плавание)

Мы наконец-то наплавались вволю: в чистейшей воде можно разглядеть камни и утесы, уходящие на глубокое дно (мы плавали в лагуне Монрепо, недалеко от залива Гаритса/Гарицас), а местные крабы выражали нам свое самое искреннее презренье, которое мы смиренно принимали, отфыркиваясь солеными брызгами.