План кромерской жизни всегда складывается сам собой: конечно, мы загодя обсуждаем, куда нам хотелось бы пойти и что посмотреть, но это всегда носит характер каких-то разрозненных идей — ровно до того момента, как мы попадаем сюда. Море, пирс с его бесконечными посетителями, несущими ведерки с крабами, песчаные холмы, заросшие горьковатым разнотравьем и диким шиповником, прохладный воздух и формируют ту самую специальную — фокусную — архитектонику, центр которой постоянно движется от церкви к морю, а от моря, по расходящимся тропам, далее везде.
Погода с утра обещала солнце и облачность без дождя, и мы снова, в который уже раз, выдвинулись на кромерский маяк, который стоит ровно посередине тропы, ведущей в соседнюю деревеньку Оверстранд, расположенную на холмах примерно в двух милях отсюда.
Путь наш всегда начинается от статуи Генри Блогга, легендарного местного рыбака, спасшего десятки людей от шторма, а потом продолжается вначале по обычной (цивилизованной) дорожке, уставленной скамеечками, с которых можно смотреть на море, дальше плавно спускается в низину. Здесь тропа дичает и становится все уже, и вот уже нужно плавно пробираться сквозь огромные папоротники и колючий утесник (это в него когда-то упал Винни Пух), а по ногам хлещет молодая злая крапива.
Так, впрочем, продолжается не очень долго, и вот уже идёшь свободнее, а по обеим сторонам кусты блекберри (ежевика, конечно, но мне так нравится её английское имя, что я использую его в русском вовсю), а навстречу бредут группки в несколько человек, и все расступаются, и все вежливо здороваются и слегка кивают друг другу, как будто мы на приеме в Королевской академии, а не на верхушке песчаной скалы, за которой простирается темно-голубое море.
За морем всегда интересно наблюдать: его невозможно выпустить из виду — ну, разве что, когда потерялся на мгновение среди папоротников — и оно тихо шумит вдоль всего твоего пути, и заметно, как настойчиво оно прибывает на песчаные пляжи, скрывая старые почерневшие от воды волнорезы: начинается прилив.
Затем дорога снова начинает петлять и выносит на изумрудное плато — вотчину гольфистов: они степенно ходят по идеально-круглым полям с разметками для лунок, постоянно что-то выравнивают с озабоченным видом и неприветливо косятся в нашу сторону: those bloody trespassers, шепчет, наверное, их внутренний Горлум, let them bugger off, my preciousss — и мы неловко, бочком перескакиваем с их аккуратных дорожек обратно на нашу дикую тропу и вздыхаем с облегчением.
И так мы доходим до Оверстранда с его «первой линией» просторных домов с идеальными садами — гордостью каталогов Thompson & Morgan, с рядом попроще, где стоянка для караванов — путешественников в фургончиках и, наконец, нашим любимым “The Cliff Top cafe”. Здесь практически ничего не изменилось, кроме того, что столы теперь расставлены попросторнее, а еду приносят официанты в масках. Здесь изумительный stake & kidney pudding, наесться которым предлагается одному, хотя приготовлен он минимум на четверых, а ещё крепкий кофе и кейки со сконами, куда ж без них.
Сидели в компании стариков, детей и собак, и одна дама корила свою толстую псинку: “How dare you, Rodney?!”, и Родни виновато вилял хвостом, но не прекращал при этом таращиться на бургер с картошкой.
Отсюда не хочется уходить, а когда мы все ж собираемся, солнце в зените и дорога почему-то всегда короче, и маяк как будто все ближе, и хотя ты и знаешь, что там нет никаких эггертовских фантасмагорий, сплошная автоматика, но его ровный световой сигнал и манит, и тревожит.
No comments :
Post a Comment