Академическое (?)-недоуменное

Академические практики, как известно, могут быть использованы для самых неожиданных параллелей, но предложенная выборка меня смущает по нескольким причинам. Как именно мифопоэтика Толкина соотносится с лаврафтианством и с волшебным универсумом Роулинг? Почему толкиновская танатология*, имевшая вполне конкретные художественные источники в англо-саксонском эпосе, вдруг сравнивается с «анти-мифологией» (это устойчивый термин в академической Лавкрафтиане) ГФЛ? Что такое в данном случае «масс-культ» в читательском восприятии 21 века? Века 20? Почему и толкиновский компендиум, и лавкрафтианский, во многом выросший из очень специфической культуры американской палп-журналистики и -zine-публицистики, а позже и роулинговский (и почему только он, кстати? Как насчет «Хроник Спайдервика» Тони ДиТерлицци и Холли Блэк, к примеру, и бесконечного множества других?) неожиданно оказываются в одном ряду?

Ну и к сегодняшнему юбилею.

К вечеру сомнений не оставалось — грипп свалил и меня. Надо было немедленно обратиться к врачу. Разумеется, прежде всего я подумал о Паттерсоне, но почему-то мне стало вдруг неприятно.
Я вспомнил, как он хладнокровно, придирчиво обследует больных, без конца задает вопросы, бесконечно берет анализы и барабанит пальцами. А мне требовалось что-то успокаивающее, более участливое.
- Миссис Хадсон, — сказал я своей домохозяйке, — сходите, пожалуйста, к старику Винтеру и скажите, что я был бы крайне ему признателен, если б он навестил меня.
Вскоре она вернулась с ответом:
- Доктор Винтер, сэр, заглянет через часок, его только что вызвали к доктору Паттерсону.

...Все вишневые сады, обсиженные чайками и сестрами, оставляю для хитровышитой и скучной иронии, заменяющей эмпатию, а сама буду ждать старика Винтера.

Текущее-научное (планы и проч.)

Я что-то завязла в своем списке литературы и читаю все подряд, хотя пора бы сосредоточиться на основном. Все-таки, к сожалению, не смогу поехать в Салерно на конференцию по символистам и Средневековью — просто не успеваю, но в планах конференция Рутении по корреспонденции и эпистолярному наследию (это в Таллинне) и в Латвию по символистам. Ну, посмотрим.

“The Dark Side of Translation”: конкурс переводов

Моя восхитительная коллега-лавкрафтианка, молодая талантливая поэтесса, попросила поработать над переводами нескольких ее произведений. Я согласилась, хоть и с трепетом, и практически сразу же фейсбук подкинул мне новость о конкурсе на лучший английский перевод короткой прозы на русском языке. Поучаствовать? Или не нужно? В конце концов, переводчиком я уже была, и неоднократно, пусть и полупрофессиональным, так что, попытка не пытка. Дело за малым (гм): найти подходящий текст. Поищу.

Дедлайн — 31 марта, и немного времени у меня еще есть.

А пока поработаю с английскими переводами на русский.

Wonderings and Wonders (Dead Reckonings, Issue 26, Fall 2019): уже на Академии

Несколько дней назад запостила на Академии мою вторую публикацию в “Dead Reckonings”, посвященную НекрономиКону-2019, сейчас снова ее проглядела по диагонали, и так снова захотелось в Провиденс — выйти из Амтрака на вокзал, а потом, через дорогу, в Омни, и дальше по всем лавкрафтианским тропам. Скучаю.

Burns Night-2020

Мне нравится пересматривать подборки фотографий разных лет по новому году, Рождеству и вот сейчас Бернсовой Ночи. Мы каждый раз старались, и получалось хорошо, но в этом году вышло просто божественно.

Папин день рождения, мамины именины, День Студента с вечным гаудеамусом — и кранахан в конце.

Nothings and triviality ( инвизилайновый лытдыбр)

Тэг: можешь не писать — не пиши, но

Самое неприятное в Инвизилайне — конечно, полная подчинённость очень строгому таймингу. Как я уже писала, продолжительность каждого приема пищи (о господи, избавь меня от вступлений из журнала «Здоровье») не должна превышать сорока минут (в идеале получаса), после этого марш к брекетам. Но вот сегодня, когда я, гордясь собой (почти уложилась! 27 минут!), выяснила, что забыла заварить кофе, чуть не выкинула к чортовой матери и френч-пресс, и загодя приготовленный пакет со свежемолотым божественным кенийским, а заодно и всю посуду. Пока возилась с заваркой, прошла первая пятиминутка, я не выдержала, нажала на пресс со злостью — кофе, слава небесам, не разлился где попало, но пила его уже на ходу, чуть не захлебываясь и почти обжигаясь. Зараза, какая зараза.

Вчера убрали елку, а сегодня отправили на чердак пакеты с коробками игрушек и гирлянд. Самое странное, что день выноса елки никогда толком не согласовывается, но вот уже в который раз выпадает на одно и те же время (судя по подсказкам фейсбука: не выношу их): год назад елку убрали 22, а в 2018 я запостила дурацкий и неловкий ролик с болтающим Щелкунчиком — вот и все, говорила я за него каким-то напряженным и, конечно, неприятным голосом, вот и все, праздники закончились, и шутейный колпак теперь заткнется и перестанет звенеть до следующего Рождества.

После 19 января держать елку в доме одновременно и муторно, и жалко: в гостиной — самой светлой комнате дома, выходящей на солнечную сторону — елка в хорошую погоду все так же ярко блестит и переливается золотом игрушек, и даже опавшие за последнюю неделю иголки малозаметны — нервно сгребаю их пригоршнями под все еще зеленую и пышную крону. Елка по-прежнему хороша, но неуместна: за окном почти весна или теплый молочный туман, о празднике уже толком никто и не помнит, и все попытки отгородиться от реальности бессмысленны.

Nothings and triviality

Давешний Спектэйтор отлично набросил: все любители и обожатели котов — леваки, живущие в “liberal bubbles” и утратившие представление о настоящих ценностях™, ведь давно известно ©, что тру консервы всегда предпочтут собак и лошадей пуховым паршивцам. В комментах прекрасное: «мой кот брекситер, но только я за порог, и он сразу замирает в дверях, скотина такая, люблю его», «я консерва со стажем и обладатель двух лучших в мире сиамов», «как вы смеете, да у меня кот консервативнее всех ваших колумнистов, вместе взятых». Вишенка на торте — последний коммент: «А что там насчёт ежей?»

David Lynch 74

Happy Birthday, David Lynch, master of the unexplainable and the most exquisite horror in modern cinema and the best ever cliffhangers in the history of TV.

L. and I have a family joke about “Eraserhead” (one of the most beloved films of L.): “Eraserhead pretty much describes the life in Philly as it is, without sugarcoating.”

To be serious, Lynch is that kind of filmmaker who is not afraid of the hideousness and weirdness of real life, which could easily overplay any refined artistic nightmare. Remember that short Christmas entry in “Family Guy”? It sums it up perfectly: “Don’t look away. Let the fear wash over you. That’s the whole point.”

Lynch’s beloved actors are growing up and getting older in front of our very eyes: there is no such thing as an “extra” in his films, because everything—and I mean, everything—is equally and essentially important.

Lynch’s universe is expanding over the screens, unfolding the darkest and the most marvellous sides of our imagination.

True that: don’t look away. The owls are not what they seem.

Fellini 100 (En)

You will be reading (or, rather, looking through: not everything you see on the Internet is worth your time and attention, of course) lots of stuff about Fellini’s 100th anniversary today, mostly featuring the same generic words of admiration of “one of the greatest filmmakers of all times,” “the brightest star of Italian Neo-Realism who managed to capture the messiness of life” etc. Not that it’s false—he was all those things, for sure—it’s just too basic and shallow to capture his genius.

For me, the main thing that Fellini did to cinema was bravery: he was one of the first people who used the cinematographic language for transforming the life of an average person—or as we, Russians, call it, ‘a little man’—into ancient tragedy (and comedy for that matter). One could argue that many of his predecessors and contemporaries (especially ones from the Neo-Realistic movement itself) did pretty much the same, and I would say: true that, but Fellini was the one whose stories, whilst simple, became eternal. 

И грантчестерские пейзажи к предыдущему посту:

Грантчестер-2020

Несмотря на ненавистное мне зимнее тепло, нельзя все же не признать, что погоды нынче стоят прекрасные — мягкие дни, залитые солнцем. Вчера снова побрели по нашей любимой тропе до Грантчестера (таких же, как мы, путешествующих набралось примерно с половину Кембриджа, так что, в дороге было многолюдно): наблюдали разлив Кема на лугах, по которым с радостной яростью носились собаки всех пород, расцветок и размеров, по уши перепачканные в грязи и оттого еще более счастливые.

В пабе “Red Lion” (я нежно полюбила его несколько лет назад, когда мы заглянули туда в один из зимних дней, сразу после ремонта: внутри было еще относительно безлюдно, и нам неожиданно подали один из вкуснейших и изысканнейших десертов, когда-либо мною пробованных — ягодно-глинтвейный мусс) тоже было многолюдно, и для нас нашелся столик в закутке, обложенном со всех сторон сытыми и благодушными лабрадорами размером примерно с откормленных пони. Лабрадоры (черные и кремовые) лениво щурились в нашу сторону и немного прядали ушами: по-моему, им было хорошо и сонно, и светлый в конце концов привалился к стулу Л., задрав кверху все четыре лапы.

Мы засмеялись.

По поводу “Good Omens” вот еще что подумалось: поскольку примерно все, что мы смотрим сейчас, относится к искусству уже даже не постмодернистскому, а переосмысливающему и сам постмодернизм*, режиссеры (я сейчас только о кинематографе, о литературе как-нибудь потом) стараются начинить свой продукт как можно бóльшим количеством easter eggs**, справедливо полагая, что без них фильм или сериал изрядно потеряет во внимании со стороны аудитории. Плюс, его сложно будет квалифицировать как «смотрибельный» продукт («люди любят скраббл»).

Это все не плохо и не хорошо, и, наверное, так тому и быть, но есть все-таки одна существенная*** проблема, и она все еще заключается в примате количества над качеством (см. Quantity over quality issue).

Смотрим “Good Omens” — ну, мило, дурашливо и весело*, спору нет, и Теннант с Шином, конечно, хороши (подсчитайте количество шипящих на фразовую единицу сами), но как же раздражает и отвлекает мультипликационность, быстрая смена кадров с неизменными zoom-in и zoom-out (дамы постарше с ридикюлями называют это «клиповым мышлением», но я сдержусь и оставлю себе на потом), броский грим и вся остальная моффатовщина, которая, по идее, должна была набить оскомину уже после всех Шерлоков. Но нет. У меня от этого всего начинают болеть глаза и раскалываться мозги.

Аллюзии на хорроры семидесятых, в том числе классические gore и саспенсы (The Exorcist, Omen, The Amityville Horror, Salem’s Lot), впрочем, по-любому радуют глаз, но без этого всего сейчас ни один фильм или сериал в любом случае не обходятся. А, ну и в отличие от The Twilight Zone, за один присест получается посмотреть только одну серию — больше не выдерживаю, отвлекаюсь, видимо, устаю.

_____________________

*Пикировки Кроули с Азирафаэлем остроумны и проч., but a bit overdone, но я и не ярая поклонница Пратчетта, с другой стороны

В Британии новогодние праздники заканчиваются, как известно, гораздо раньше, чем на постсоветском пространстве: здесь и Новый год справляют по инерции, как отголосок Рождества, а после англиканского Крещения (Epiphany), а иногда и раньше, выкидывают елки — зрелище грустное, что и говорить.

Мы с Л. (и, наверное, еще несколько семей из бСССР) елку пока что не выбросили, и она — предмет вечного любопытства наших соседей: каждый год напоминаю им, что мы живем по смешанной григорианско-юлианской хронологии, на что они вежливо улыбаются и кивают в ответ.

Так вот, официальные праздники давно уже позади, все вернулось в прежний режим* — новые тексты, новые дедлайны и новые задания для студентов — как вдруг тебе приходит долгожданное письмо из СПб, внутри которого и новогодняя морозная сказка, и счастье. И хотя улицу уже захватила не нужная тебе весна, в открытке — зимняя радость, которую хочется длить до бесконечности.

Подснежники в этом году проклюнулись еще в начале января, но зацвели где-то дня два назад. Примерно на две недели раньше обычного. Меня это не радует, а тревожит, и вспомнилось стихотворение битника Джеймса Райта:

Look, the sea has not fallen and broken

Our heads. How can I feel so warm

Here in the dead center of January? I can

Scarcely believe it, and yet I have to, this is

The only life I have. I get up from the stone.

My body mumbles something unseemly

And follows me. Now we are all sitting here strangely

On top of the sunlight.©

Задумчивое

игнат в фейсбуке серфит робко

куда ни кинь везде они

эксперт авдей по альбатросам

по культуртрегерам федот

Со Старым Новым годом всех!

Испекли с Л. по этом случаю шоколадно-миндальный фадж-торт со взбитыми сливками с бренди и шоколадной крошкой. На удивление, торт оказался безглютеновым, но это абсолютная случайность: Л. любит рецепты известного шефа и специалиста по выпечке и десертам Дэна Лепарда, и именно этот рецепт оказался без пшеничной муки. По вкусу получлось нечто среднее между самым нежным брауни и горько-шоколадным трюфельным тортом ганаш (то есть, отлично).

Вечером посмотрели две серии “The Twilight Zone”: в общем, праздник получился что надо, я считаю.

Пикол (приготовился поточить когти о кухонный стул для гостей)

Л.: «Пикол, НЕТ! Птицы Мести ждут тебя снова!»

Пикол (отполз с оскорбленным лицом)

О дедушке (En)

Написала тут несколько дней назад о дедушке по-английски (7 января был день его рождения) — впервые решила для себя, что пора попробовать писать о каких-то важных и значимых вещах примерно так, как я это делаю на русском.

***

Dedushka (my Grandpa) would’ve turned 99 today.

He and my Babushka (Nana) were the reason that I still believe—and will always do—in real family love and support.

The early years of Dedushka’s life were hard and volatile: a Ukrainian orphan, whose parents were killed under War Communism*, he grew up in a children’s home, then worked unbelievably long hours to become an apprentice at the factory, and later, the best factory worker, and then, a qualified foreman.

Later, after the war (he worked as a first-class specialist at one of the military factories on Ural, basically 24/7 with brief breaks for sleep) he decided to dedicate himself to the development of the North. And that is how the polar part of our family history started.

He worked in the tundra, at the seaport Tiksi, where the winter temperatures went as low as -60 C (-75 F). He never complained and never claimed the special benefits he was due for being the heroic human being whom he surely was.

Научное-телетайпное

Получила тут на днях мейл-рассылку ASEEES, призывающую меня продлить свое членство в ассоциации, которое — конечно же, внезапно! — истекло. «Обновите до 6 февраля, и будет вам щастие и академические плюшки», — пело сладкоголосое сообщение. Я в раздумьях, хотя внутренне все больше склоняюсь к варианту не-продления (подобные вопросы, помнится, мучили меня уже не раз и не два в прошлом, но с новым академическим сезоном все имеет свойство повторяться). За все это время я получила несколько номеров “Slavic Review”, которые честно пролистывала, никогда особо нн вчитываясь в содержание, поскольку по интересующим меня темам там не было практически ничего. Конференции ASEEES? Их дороговизна уже стала притчей во языцех даже среди коллег с постоянным местом работы и вменяемой грантовой поддержкой, а что уж говорить обо мне, во всех отношениях независимой. В общем, все эти деньги (восемьдесят баксов, кажется — некисло) уходят в никуда.

Присмотрю-ка еще попристальнее к NCIS* (она же The National Coalition of Independent Scholars) и к еще одной ассоциации, название которой всплыло в разговоре с коллегой — EST (European Society for Translation Studies). Авось, какой-то толк и будет. Поживем — увидим.

Илийская елка-2019

Чуть не забыла: несколько дней назад приехали полюбоваться на легендарную Илийскую рождественскую елку (ездим каждый год в эти первые новогодние дни несколько лет подряд), а попали на англиканскую Богоявленскую службу. По какому-то удивительному совпадению (провиденциальному, наверное) выяснилось, что это и был самый последний вечер, когда на елку можно было посмотреть, ведь сразу же после Богоявления их здесь убирают, не задерживаясь ни на день.

Седьмая часть Поттерианы: финал и фаустовский вопрос

Один из самых моих любимых эпизодов второй части седьмой — и последней — серии Поттерианы — это, конечно, игра Бонэм-Картер. Гермиона в личине Беллатрисы, ведущая себя как ее неуверенная и бледная копия — пятипроцентный раствор озадаченной и немного испуганной отличницы, играющей во взрослую стерву — сыграна просто блистательно.

***

В том самом, последнем, разговоре Гарри с Дамблдором в лимбе уильям-блейковского Кингз Кросса Роулинг пересоздает вечный диалог Фауста с Мефистофелем, в котором последний, как всегда, не отвечает прямо ни на один вопрос первого, предоставляя тому возможность выбора — реального или ложного, каждый решает сам.

***

Смотреть воспоминания Снейпа после его смерти совершенно невозможно без слез. Настоящий герой и мудрец. И все кажется, что он вдруг оживет — на самом деле, конечно, нет, но какая-то часть души этого просит и ждет.

Седьмая часть Поттерианы и сказочный канон

Всё-таки седьмая серия (первая часть) Поттерианы очень динамична, и мне это все больше и больше по душе.

Невыразимо жаль Буклю.

Когда Гарри, Рон и Гермиона оказываются на Шафтсбери авеню и бегут в сторону Пикадилли Серкус, они буквально в двух шагах от Королевской Академии наук, в которой так часто теперь бывает Л.

***

Мне очень нравится одна из теорий фандома о том, что три брата в поединке со Смертью из старой книги сказок и легенд для детей-волшебников олицетворяют собой самых главных и могущественных героев Поттерианы: старший брат, которому досталась волшебная палочка с древней магической силой — это Волдеморт, мечтающий о мировом господстве в волшебном мире, средний брат с воскрешающим камнем (он же камень бессмертия) — Снейп, чьё самое жгучее желание — воскресить Лили Поттер, и, наконец, младший, самый скромный, которому Смерть подарила плащ-невидимку — сам Гарри Поттер, пытающийся встречи с нею избежать. Смерть же в этом турнире — Дамблдор.

***

Рождественский Сочельник, который Гарри с Гермионой проводит на могиле его родителей — короткая, но невероятно сильная христианская сцена, в которой весь смысл Рождества — ожидание и вечная, вопреки всему, вера в чудо.

Сочельник

Христос рождается, славите!

Христос рождається, славімо Його!

Καλά Χριστούγεννα!

Шестая часть Поттерианы: Беклин, призраки и Гринуэй

Шестая часть Поттерианы — одна из самых моих любимых, несмотря на ужасный финал. Хогвартс здесь — типичная английская школа с великолепными тоскливыми и туманными пейзажами за окном, с идеально-отстраненнымм и в той же мере заинтересованными в тебе, ученике старших классов, учителями, с внезапным ретро-хоррором (заклятье одной из учениц), и я готова пересматривать ее бесконечно.

Изящно-странные сцены с перформансом Гарри под воздействием Felix Felicis — похороны и отпевание Арагога и последующий разговор со Слагхорном — это просто визуальный микрошедевр, напоминающий по структуре гринуэевские проекты.

***

Вся динамика сцены с обретением ложного крестража в пещере — это визуализация “Die Toteninsel” Беклина.

5-я часть Поттерианы: Провиденс и Пьета

Забавно, но сцена с ожиданием лифта в Министерстве Магии (начало пятой части Поттерианы), в которую набилось волшебников как сельдей в бочке, сразу же напомнила мне дни НекрономиКона, когда мы, делегаты-лавкрафтианцы, курсировали между двумя старыми отелями Провиденса, Омни и Билтмором. В Билтморе исторические ар-декошные лифты, роскошные, но совершенно не приспособленные для людских толп, и поэтому ждали мы их всегда долго, а потом с усилием пропихивались внутрь и возносились к просторным холлам, где и проходили наши круглые столы.

***

Амбридж с её принужденной улыбкой и аффектированным RP — воплощение тори-депутессы откуда-нибудь из Суррея или Чичестера.

***

Лошадки-умертвия фестралы восхитительны.

***

Предпоследняя сцена в Министерстве Магии с Дамблдором, держащим Гарри на руках — конечно, Пьета, но я как-то раньше на этом не фиксировалась.

4-я часть Поттерианы: ностальгический флэшбек

Начало не очень любимой мной четвёртой части Поттерианы (тут я, понятное дело, не одинока: многим она не по душе) раскрылось вдруг с неожиданной стороны: никогда прежде не обращала внимания на то, что лес, через который Гарри с друзьями шел к точке перелета на всемирный кубок по квиддичу — точь-в-точь лесополоса под Веймутом по дороге в Портленд, за которой располагаются наблюдатели за птицами и где Иэн Макьюэн написал свой роман «На пляже Чезил».

***

Всё-таки Десятый Доктор в роли Пожирателя Смерти — небольшой мискаст, в целом, впрочем, приятный и добавляющий отпетому негодяю человечности; наблюдать, как Теннант старательно изображает безумца, немного смешно.

3-я часть Поттерианы: злопамятное-злободевное

Каждый раз, когда я пересматриваю сцену с мерзейшей сестрой дядюшки Вернона, превратившейся в воздушный шар, я думаю о том, как было бы здорово иметь хотя бы толику магических способностей Гарри, чтобы вот так же расправиться со всеми обидчиками разом — и с теми, которые шипели на меня в архиве, демонстрируя своё презрение «настоящих ученых» к «младшим помощникам старшего дворника» (Димыч, помнишь эту тираду?), и с теми, которые, прищурившись, бросали мне через губу «а что, у вас там в вашем, ээээ... откуда вы там — тоже есть наука?», и с остальными — тысячи их. Обидчикам принято прощать, но у меня цепкая память: облезут, мудаки. Авада кедавра.

***

Смотрим сцену Гарри с Роном, Гермионой и (пока что) спящим профессором Люпином.

Я: «Сейчас они появятся!»

Л. (играет в шахматы, рассеянно): «Кто?»

Я: «Ну как кто? Лангольеры, конечно!»

Л. (отвлекшись): «Дементоры всё-таки, если мне не изменяет память. А то придётся пристраивать в Азкабан и мистера Туми».

The tulips are too excitable, it is winter here. ©

2-я часть Поттерианы и мэшапы

Итак, во второй части Поттерианы у дяди Вернона и тетки Петунии гостит епископ Бреннан из «Отца Теда», и я в который уже раз жду, что он в ответ на происшествие с тортом раздраженно воскликнет: “Crilly, If you ever try to bullshit me like that again, I will rip off your arms!”

Ворчливое

Академия дот эду с ее перманентным “a draft uploaded to Academia mentions the name ‘Elena Tchougounova-Paulson’”: view your mentions and upgrade” все больше напоминает мне почтальона Печкина с сакраментальным «У меня есть посылка для вашего мальчика, только я вам ее не отдам».

Гуталину на них не хватает, вот что.

Праздничное-застольное (да, опять)

Хроники штоллена*, или work in progress:

________________________
*постоянно забываю, нужна там удвоенная л или нет; пусть здесь будет

Традиционное-новогоднее о Гарри Поттере

Всё-таки «Гарри Поттер», как и любая хорошая история, никогда не надоедает: в который раз уже смотрю и каждый раз замечаю какие-то мелкие детали, на которые на обращала внимания раньше.

В первой части Гарри блуждает с тележкой и Буклей в поисках платформы 9 3/4 — между платформами 9 и 10 на Кингз Кроссе, и девятая — это ведь наша, с которой мы чаще всего отправляемся из Лондона в Кембридж.

UPD. Gryffindor Common Room, куда Перси Уизли привел первокурсников Хогвартса — это, конечно, SCR, Senior Common Room в Клэр, точь-в-точь.

Первый день в фотографиях:

Утро первого дня

Тихий, серый и скучноватый день первого года — мой самый любимый продолжающийся праздник. Вернулись наши французские соседи, и, кажется, самый младший, Рафаэль, опять набедокурил, судя по воплям из сада. Пикол ходит вокруг, выжидательно высматривая в нас признаки готовности кинуться на кухню сей момент и вытащить из холодильника широким жестом фокусника килограммы паучей, нибблзов и запрещенной человеческой еды, раскинуть перед ним и мысленно воскликнуть «Ни в чем себе не отказывай!» Но нет — пока не идем, и он раздраженно чихает.

***

Дочитала “Ghostland” Парнелла — историю норфолкского детства главного героя (камео автора) на болотах и прудах с литературоведческими и кинематографическими флешбеками в мир легендарного летописца привидений Монтегью Джеймса (бывшего еще и проректором Кингз Колледжа в Кембридже; его высоко ценил Лавкрафт) и “The Wicker Man”, культового британского хоррор-фильма семидесятых. Пока читала, мысленно путешествовала по самым крошечным деревушкам Фенланда* и поняла, что теперь хочу попасть туда и наяву.

2020

С Новым годом! Ура!