Солсбери встретил хмурым небом; накрапывал мелкий дождь, и кривые улочки, идущие от железнодорожной станции, показались грустными и как будто немного полинявшими от времени. Солсбери вначале напомнил крошечный Даунхэм Маркет, в котором садоводческие магазины уютно соседствовали с двумя похоронными конторами. Но чем дальше шли вглубь города, тем быстрее первое смутное и печальное впечатление менялось на тихое любопытство, а затем и вовсе на цепкий интерес. Город раскинулся звездой вокруг пологих полынных холмов, и центр его, островерхий собор, стал точкой вращения местной жизни — тюдоровской, якобитской, викторианской.
Долго блуждали по Castle street в бесплодных попытках найти наш семейный отель, пока не остановились и не стукнули себя по лбу: какая Castle street, Castle road же! Ну и совсем другое дело: гостиница нашлась тотчас же, на тихой улице с эдвардианскими коричными домами, обсаженными петунией и мальвами (так и вспомнила петуниевые полосы, розовые и белые, растущие вокруг школьного стадиона); в одном из окон сидел фейковый сеттер, про которого подумала, что настоящий.
Хозяйка, пожилая дама в крепдешине и крупных бусах, отдала нам ключи от комнаты, строгим голосом сказала, что завтрак подается с полвосьмого до девяти («в любое время между этими часами,» — произнесла с особым нажимом); пока Л. вписывал наши имена в ее старомодный кондуит, я рассмотрела прихожую: узкое светлое пространство с лестницей и стеклянной дверью на террасу, где, видимо, сервируется завтрак, на стенах — викторианские карты графства Уилтшир и Солсбери (вроде тех, что в количествах висят и в кембриджских антик шопах -- с гербами и тщательно прорисованными деталями местности), а еще викторианские же ботанические картинки в обшарпанных рамках — Rosa Sericea и Tropaeolum Majus. В нашей комнате снова, как и в прошлогоднем йоркском guest house, сильно пахнет мелиссой и немного лавандой, а на окнах чистые и слегка пожелтевшие занавески из сатина, за которыми — парк, и даль, и луга.
Хозяйка, пожилая дама в крепдешине и крупных бусах, отдала нам ключи от комнаты, строгим голосом сказала, что завтрак подается с полвосьмого до девяти («в любое время между этими часами,» — произнесла с особым нажимом); пока Л. вписывал наши имена в ее старомодный кондуит, я рассмотрела прихожую: узкое светлое пространство с лестницей и стеклянной дверью на террасу, где, видимо, сервируется завтрак, на стенах — викторианские карты графства Уилтшир и Солсбери (вроде тех, что в количествах висят и в кембриджских антик шопах -- с гербами и тщательно прорисованными деталями местности), а еще викторианские же ботанические картинки в обшарпанных рамках — Rosa Sericea и Tropaeolum Majus. В нашей комнате снова, как и в прошлогоднем йоркском guest house, сильно пахнет мелиссой и немного лавандой, а на окнах чистые и слегка пожелтевшие занавески из сатина, за которыми — парк, и даль, и луга.
No comments :
Post a Comment