Хэллоуин-2019

This is Halloween, this is Halloween

Pumpkins scream in the dead of night

This is Halloween, everybody make a scene

Trick or treat till the neighbours gonna die of fright

It’s our town, everybody scream

In this town of Halloween ©

Хэллоуин: накануне

Я сегодня успела и заявку на конференцию подать, и тыкву почти художественно вырезать. Завтра накуплю конфет и буду ждать трик-о-тритеров. А пока что — музыка! Танцуют все!

‘Twas the night before Gothmas,

When all through the flat

Not a creature was stirring,

Not even a bat

Ripped stockings were hung

By the chimney with care,

In hopes that Saint Eldritch

Soon would be there ©

StokerCon-2020: подалась

Едва успела закрыть дедлайн на Fourth Ann Radcliffe Academic Conference, которая должна состояться на СтокерКоне в Йоркшире в апреле. Тема — “The mystery of the threshold as a parable of horror in works of Leonid Andreyev and HP Lovecraft”, и, по-моему, звучит она неплохо. Держу кулаки, чтобы меня приняли.

Октябрь во всей славе.

Фейсбучное-недоуменное

Кто-нибудь может объяснить мне этот странный феномен, когда во френды приходят юзеры, которые воспринимают тебя как часть массовки для их публичных лекций (большей частью довольно кустарных и дурно написанных)? Вот и я не могу. Я не самые благодарные уши, в которые можно лить все что угодно, от курса философии для студентов машиностроительного техникума до крайне беспомощных попыток литературных экспериментов, а вот поди ж ты. И это при том, что я регулярно пропускаю запросы на дружбу от действительно интересных людей, у которых заранее прошу прощения.

Nothings and triviality (пре-хэллоуинское)

Двое интеллигентных накуренных юношей (марихуанный дух простирается примерно на милю-полторы вокруг) пытаются взрезать огромную тыкву то ли пишущими ручками, то ли карандашами, деликатно похохатывают, и один из них, наконец, произносит:

«Все-таки нужно было взять тыкву побольше».

Логично.

Трансляция «Раймонды» из Большого в Cambridge Arts Picturehouse

Только сегодня я, наконец, поняла, что «Раймонда» в постановке Григоровича и Вирсаладзе, элегическая, нежная, невероятно, чуть не до болезненности утонченная, пастиш-греза модерна в декорациях провансальского Средневековья — это же идеальные вариации на тему блоковской «Розы и Креста», где Раймонда, играющая на арфе в первом акте — Изора, вспоминающая песню о Радости-Страданье, а ее верный рыцарь Жан де Бриен — это одновременно и Бертран, и Гаэтан, со знаком креста на латах.

Он рассказывает сказки,

Опершись на меч.

И она внимает в маске.

И за ними — тихий танец

Отдалённых встреч...

Академическое (из важного чтения)

Публикация И.А. Пильщикова и М.В. Трунина о неудачной попытке издания работ Яна Мукаржовского в «Искусстве» в конце шестидесятых — начале семидесятых интересна сразу по нескольким причинам. Первая, и самая очевидная — это, конечно, цензура и маргинализация структурализма после относительной свободы шестидесятых, а вторая, чуть менее очевидная — рассмотрение структурализма (в предлагаемых публикацией переписках) как эпистемы по отношению к рецепциям марксистской теории. Пожалуйста, не пропустите.

Ваша любимая рубрика «ебани меня о скалы, море» снова в прямом (прямее не бывает) эфире: сегодня она посвящена задумчивой печали народных рецензий на сайте КиноПоиск. Занесла меня туда нелегкая в поисках одного хорошо (и, кстати, незаслуженно) забытого позднесоветского фильма «Прости», с Натальей Андрейченко и Игорем Костолевским в главных ролях.

Отзывов «Прости» собрал на удивление много, и самым высокорейтинговым стал вот этот (цитирую самые яркие выдержки, с сохранением авторской орфографии и пунктуации):

Безусловно нельзя не сказать об актерских работах.
Мария Сергеевна — Наталья Андрейченко; играет простую семейную женщину, оскорбленную изменой мужа. Женщина с резким, немудреным характером имеет вполне приятную внешность, но падение и унижение привносит в мелодраму элементы тревоги. Тревоги за семью, за брак, а, прежде всего, за 10-летнюю дочь. В ужасающей, мелкой реальности конца 80-х нечего делать Вечной женственности. Поэтому Андрейченко присутствует в фильме с неопределенной прической, с неухоженным лицом, тяжелой походкой и прокуренным голосом. Она лишена какой-либо черты женщины, которая так нужна ее мужу. Актриса, которую зрители привыкли видеть в роли красавиц, которую отождествляют с торжеством и красотой, появилась в трагическом положении, которое лишено женственности и романтичности.

“Twin Peaks ACTUALLY EXPLAINED (No, Really)”

En:

Ok, to resume it quickly: I loved this analysis a lot. Not only because it’s profoundly exhaustive—4,5 hours of a solid content isn’t a joke, but you don’t have to watch it all in one go, after all: the author(s) cleverly divided it into a few pieces, so you have some time to reflect on each of them in order to unfold their idea—but also because of its ‘itchy’ nature (you are basically striving for more) like in the good ole days when the Season 3 was streaming on Now.tv. Also, as a literary scholar, I appreciate a metatextual nature of this research, and, of course, have caught myself quite a few times on thinking about Genette’s “The architext: an introduction,” where he points out at transtextuality (“[...] all that sets the text in relationship, whether obvious or concealed, with other texts [...] “covers all aspects of a particular text”—Genette: 1992, 83-84). I won’t include any spoilers (luckily, the authors revealed them at the very beginning themselves), but I am sure that this attempt to approach Lynch’s method of a navigation in an imaginary world is at least worth our attention (not to mention that the very word “attention” is a key term there). Enjoy then.

Мотивационное (сверхкороткое)

Читать, не нервничать, не отвлекаться, работать.

“It’s so magical—I don’t know why—to go into a theater and have the lights go down. It’s very quiet, and then the curtains start to open. Maybe they’re red. And you go into a world.” 

(David Lynch, Catching the Big Fish)

И еще немного яблочных tutti quanti к предыдущему посту — сыры, пироги и чатни, осеннее misc.

Apple Day-2019

Каждый год я жду Яблочный день в Ботсаду Кембриджа с каким-то детским нетерпением: старички, танцующие моррис данс, тенты недалеко от фонтана, внутри которых — бесконечные ряды местных яблок, чьи сорта известны в Англии с 16-17 веков, палатки с горячим кофе и пирожными, а вокруг — тихая и нежная прохладная осень. 

Неотъемлемая часть моего кембриджского бытия.

Ботанические tutti quanti: misc.

Чем хорош Ботанический сад в октябре, так это тем, что он становится как будто безлюднее (это только видимость, конечно: посетителей много, но все устроено таким образом, что они почти не пересекаются), а еще трогательнее и нежнее: есть в расцвете его ботанической осени какая-то особенная теплота.

Ботанические tutti quanti: полевое разнотравье

Попощу еще немного картинок: сезон обязывает. 

На прошлой неделе были в нашем Ботсаду, и в который уже раз поразила царственность тамошнего разнотравья: середина осени, а они цветут и как будто не чувствуют смены сезонов.

Английское разнотравье легендарно и воспето в поэзии: его почти истребили лет двадцать назад из-за экстенсивного земледелия, и вот сейчас неравнодушные ботаники и примкнувшие к ним фермеры пытаются его возродить, и весьма успешно.

Георгинный Кембридж

Октябрьские сады Кембриджа невыразимо-прекрасны, а в Fellow’s Clare Garden — море георгин; тысячи, тысячи их там, и все как будто с японских гравюр.

Сделала перерыв в работе, выбираю шляпу на свадьбу пасынка (платье и жакет уже есть, дело за аксессуарами). В глазах рябит от пастельных-кремовых-пудровых, с вуальками и без, с замысловатым эшафодажем из пружинистых загогулин-антенн («земляне, мы пришли с миром: все на Аскотт»), нежных перьев, стекляруса и органзы, а в голове крутится/вертится незабвенное: «Кто шляпку спер, тот тетку и пришил».

Текущее политическое (злобное)

Наш Труляля сегодня продавил свою версию сделки по Брекситу с Евросоюзом. В Брюсселе пьют игристое и крестятся на посошок, у нас же на менеже все те же — тапки Терезы Мэй, только в профиль. В субботу сделка будет вынесена на голосование в Парламент: похоже, ее прокатят по всем фронтам, и правильно сделают.

Но как же они заебали! Эта музыка будет вечной.

Текущее (короткий анонс + немного зубовного)

Я боюсь даже примерно представить, сколько всего у меня скопилось для постов в блоге, но никак не могу заставить себя перенести все сюда. С завтрашнего дня постараюсь начать переносить терновенные (они же сумасшедшие) хроники — наш ежегодный пандемониум сливовых безумств.

И сегодня же, кстати, внезапно поняла, что могу уже почти нормально улыбаться: неловкая (однако ж открытая по всем правилам) усмешка на физиономии из зеркала все меньше напоминает Дракулито на выгуле и все больше — обычного сорокачетырехлетнего (без двух месяцев) человека. «Никогда еще я не был так серьезен, Гек»: они выравниваются! Выравниваются! Ей-же-ей!

Вчера умер замечательный литературовед Гарольд Блум, автор «Западного канона» и отличных работ по Шекспиру, который давно был костью в горле у всей ресентиментной публики. Он не выносил политкорректности и открыто выступал против нее. «Я ваш настоящий марксистский критик, — писал он, — наследущий Граучо, а не Карлу, и сделавший своим девизом граучо-марксовское “Что бы там ни было, я против”».

Он был по-настоящему свободным.

Радостная пляска на ещё не остывших его костях во вчерашнем твиттере впечатлила, впрочем, даже меня, видавшую всякие (псевдо-)литературные баталии.

Сегодня возобновили занятия в нашем танцклассе с Клайвом: вместе привычного уже полуспортивного помещения St. Columbus перешли в Emmanuel United Reformed Church, реформистскую церковь на Трампингтон, чей приход пришел на смену историческому баптистскому (в разное время прихожанами здесь были Кромвель и Мильтон, чьи образы увековечены на витражах центральной части). Наверное, никогда не привыкну к тому, что фокстротные шассе и вальсовые turning lock приходится репетировать в пустом внутрицерковном пространстве, но удивляет все это, похоже, меня одну.

Интересно, что в отсутствие практики тело не забыло сложные бальные рутины (по пятницам мы с Л. обычно танцуем немного облегченные варианты, без финтифлюшек), однако по первому требованию учителя становишься в первую танцевальную позицию, а дальше все получается вполне естественным образом. Правда, за все мои танцевальные годы так и не научилась красиво запрокидывать голову, слегка наклоняя ее влево (это помогает партнеру в сложных маневрах — особенно в вальсе, фокстроте и квикстепе), но поспешаем не торопясь: авось, и навострюсь когда-нибудь.

Кто в последний момент (carpe diem etc.) решил проверить статус своей заявки на БАСИС, забыл пароль от своего аккаунта (помню, что красивый был, с Чарльзом Декстером Уордом связанный), восстановил пароль, зашел как ни в чем не бывало — и обнаружил, что не загрузил собственно текст абстракта (все остальное, как-то: названье доклада, безлошадный статус ‘independent scholar’ и место жительства имелось в наличии), тот, конечно же, я.

И ведь как гордившись, что презрела прокрастинацию, в первых рядах подалась!.. И такой конфуз в итоге.

Граждане, храните деньги в сберегательной кассе (кнчн, если они у вас есть), а еще лучше — учите стихотворенья Пушкина и Эдгара нашего По наизусть: тогда есть шанс, что вы ничего не прошляпите. Маленький, но есть.

UPD. Упреждая возможные вопросы: я все успела, в итоге, но закавыка знатная вышла.

Мимолетный образ Бостона перед полетом домой:

Провиденсовские tutti quanti: ч.23 (подведение итогов: фотографии)

Фотографии, щелкнутые перед отъездом — Провиденс, запечатленный в памяти до следующего визита.

Провиденсовские tutti quanti: ч.23 (подведение итогов: отъезд)

Ну что, пока ждем наш поезд в Бостон, а дальше аэропорт и домой, пора подвести хотя бы промежуточные—и вполне в этом смысле стихийные—итоги.

Первое и самое главное: НекрономиКон получился блистательным. Причем, блистательным в том числе буквально: накануне открытия конвенции и симпозиума над городом разразилась страшная гроза, и молнии, прорезавшие небо каждые полминуты, слепили глаза.

Если в 2017 мой приезд и выступление были дебютом, то сейчас я уже ехала сюда более чем осознанно, и очутилась в кругу людей, ставших за это время моими близкими друзьями и единомышленниками.

Соцсетями последних дней навеяло

олег листал фейсбука ленту

дошел до самого конца

там джокер c литтеллом схватились

и наступает climate change

Провиденсовские tutti quanti: ч.22 (завершение лавкрафтианского паломничества)

И уже перед самым отъездом успела забежать на Angell Street, 454 — улицу, где находился дом, в котором родился ГФЛ. Дом снесли в 60-х, а несколько лет назад усилиями С.Т. Джоши и других энтузиастов здесь и появилась эта стела.

Переводческое-непереводимое

Из всего интервью для меня показательным стал вот этот отрывок:

«Прямо сейчас у нас идет процесс редактуры перевода «Minima Moralia» Адорно, и там нет живого места в изначальном переводе после работы редактора. Томашевская редактировала не так: она чуть-чуть меняла интонацию внутри фразы, переставляла местами слова, уточняла глаголы и наречия, и в результате текст начинал становиться лучше [Sic!—Е. Ч.]. Не уверен, что восстановленные фрагменты радикально его улучшат. Но об этом, конечно, судить читателю».

Я вполне допускаю (роман не читала ни по-русски, ни по-английски, французского не знаю), что перевод неплох, но примеры в конце говорят сами за себя: сокращения, сделанные литредактором, действительно очень — я подчеркиваю, очень — существенны: изъятие этих небольших по объему фрагментов меняет смысл авторского высказывания, и для человека, занимающегося литературой, это очевидно.

Вспомним классические работы по теории перевода, к примеру, беньяминовскую “The Task of the Translator” (1923) («Задача переводчика»), где Беньямин, в частности, пишет: «Задача переводчика как раз и состоит в том, чтобы дать возможность воплотить в его собственном языке всю чистоту другого наречия, освободить его от чар инаковости, выпустить на волю, воссоздав работу того, другого»*. Воссоздать, а не развоплотить и не сокращать, создавая новые и новые прецеденты ‘безукоризненных улучшений’.

Провиденсовские tutti quanti: ч.21 (книжные сокровища)

Итак, мои сокровища с книжной ярмарки:

- издания по академической Лавкрафтиане (в основном, моего любимого и самого лучшего издательства Hippocampus Press);

- новинки Weird Fiction (хоррор-детективы, микс-жанр);

- книга Демпао Торишимы, писателя-фантаста и иллюстратора (едва говорил по-английски, общались через переводчика, и он оставил каллиграфический автограф на моей копии);

- нэцке авторства Гейджа Прентисса — того самого замечательного скульптора, создавшего статую ГФЛ с томом НекрономиКона, подзорной трубой и котами Ультара.

Лучше всяких бриллиантов.