Кромерские tutti quanti: ч.7 (философское и не слишком)

Философ Иммануил Кант закончил свою трапезу, ровно в половине четвертого пополудни отправился на прогулку, а после с визитом к своим друзьям, купцу Джозефу Грину и его компаньону, герру Мотерби, жившим неподалеку.

Tischgesellschaften их сложился давно и всячески укреплялся: с кем еще, в конце концов, кроме университетских коллег, можно было обсудить свежие и не очень философские идеи.

Герр Грин уже ждал Канта: герр Мотерби присоединился к их беседе позднее (нужно было закончить дела в конторе).

- Как поживаете, герр Кант? — по обыкновению поинтересовался Грин, ожидая в ответ услышать традиционное «вашими молитвами, герр Грин, благодарю вас», однако произошло непредвиденное.

- Благодарю вас, любезный друг, но, к сожалению, дела мои сегодня оставляют желать лучшего.

- Отчего так? — встревожился герр Грин и даже перестал на мгновение курить свою трубку.

- Видите ли, тут обстоятельства деликатного свойства... — замялся Кант. — Соцсети.

- Что, простите? Я, возможно, не расслышал... Вчера дул пресильный зюйд-вест, и, кажется, из-за этого слух мой, к вящему моему прискорбию, заметно испортился... Так какие сети, вы говорите?

- Социальные, дорогой друг, социальные. Вот, к примеру, вчера... Погодите минутку, я проверю (Кант достал из нагрудного кармана свернутый вдвое лист бумаги, исписанный его аккуратным почерком) — да-да, так вот, вчера некий Николай Огурцов из города Железнодорожный Московской области написал, что, цитирую, «достали уже со своим моральным императивом, вашу мать, постят в каждом, бля, апдейте». Как вы думаете, что бы это могло значить?

Герр Грин задумался.

- Мне кажется, это какой-то ребус. Возможно, у московитов неурожай, и таким образом они сообщают об этом, так сказать, тайнописью? Я уверен, что «бля, апдейт» — это шифровка.

- Думаете? Но отчего они винят в этих печальных обстоятельствах меня, скромного профессора университета в Кенигсберге?

- Ну тут, полагаю, все просто: их главный поэт, Пушкин Александр Сергеевич, родится только через несколько десятилетий, и тогда уж будут апеллировать прямиком к нему.

- Что вы говорите!.. А пока, значит, буду я?

- Да, пока, стало быть, остаетесь вы — и тот, второй.

- Какой второй?

- Герр Гегель.

- Никогда не слышал.

- Да я тоже, но все впереди.

Герр Кант задумчиво откинулся в кресле и закурил. Через десять минут к нему и Грину присоединился молодой Мотерби, и они втроем продолжили беседу о Юме.