Кромерские tutti quanti: ч.4 (Фелбригг Холл)

“Felbrigg, with my father's eccentric uncle living a hermit's life, was a place of mystery.”

После ланча отправились сегодня на юг, в Фелбригг Холл — поместье в трёх милях от Кромера: вначале шли мимо нарядных украшенных флинтом домиков, мимо кемпинга со старомодными туристическими палатками, мимо викторианских tea rooms и городского клуба, потом дорога запетляла в полях свежеубранного силоса и сахарной свеклы с ярко-алыми маками-сорняками по краям (Кромер — маковая родина). Добрели и до фермерских пастбищ, и то, что я вначале приняла в резкой летней тени за серо-бежевую холстину, свернутую небрежным клубком около забора, оказалось молодой грязной овцой: я ахнула, а она подняла голову и посмотрела на меня с испугом, не переставая, впрочем, жевать свою травяную жвачку. Из тени взбрыкнуло еще несколько таких же овцеголовых, с собачьими розовыми носами, и только замелькали в траве копытца и задницы в спутанной шерсти — все удрали. Мы засмеялись и пошли дальше.

Угодья Фелбригг Холла начинаются сразу же за фермерскими и уходят куда-то за горизонт: у норфолкских владельцев поместья Уиндомов всего было вдоволь — сказалась близость к Генриху Восьмому (один из прото-Уиндомов был у него счетоводом). На фронтоне якобитского здания — надпись “Gloria Deo in Excelsis”, а внутри — регентство и георгианские фамильные портреты (есть и кисти Рейнольдса: коллекция в поместье отменно-хороша), на них Уиндомы начала 19 в. — прекрасная супруга и супруг и отвергнутый ими за физическое несовершенство сын. Уиндом-младший страдал карликовостью и, судя по всему, душевным расстройством, за что был отселен в дальнюю часть дома, чтобы не донимать родителей; умер в 23 года, успев жениться на безродной красавице, которая его не выносила на дух, а после его смерти разорила поместье — ну как тут не вписаться в ранневикторианский готический канон.

В поместье традиционная огромная библиотека (самые ранние рукописные книги относятся к началу 15 в.), коллекция фарфора и великолепный реликварий с золотыми черепами в духе Челлини — полный восторг и отрада моему Мортишьему сердцу. И, конечно, витражи — библейские и бытовые, они преломляли сегодняшний яркий августовский свет, раскрашивая комнаты во все цвета радуги.