Через три года тот самый день видится суматошным и полным особенного живого света. Воспоминания о том, как собиралась в дорогу, как не спала ночь перед полетом, слегка побледнели — или нет, немного выцвели, утратили остроту — а то, что было после, наоборот, видится ярче и отчетливее, как будто проявили старый негатив, и на фотобумаге возникло цветное, брызжущее красками, изображение.
Кажется, память совсем не сохранила момент, как вышла из самолета; помню, что офицер на паспортном контроле улыбнулся и, возвращая паспорт, пожелал удачи, а потом я как-то очень быстро схватила с багажной ленты свой чемодан на колесиках, пронеслась сквозь один какой-то пролет-коридор и увидела Л.
Мы подхватились с места и почти побежали по залу прилетов, утро было в разгаре — девять или десять часов? очень теплое летнее августовское утро Лондона — мы спустились в метро, и дорога до Кингз Кросс, длинный путь, прерванный на одной из станций (поезд обесточили, и я, сев на скамейку, привалилась к углу какой-то колонны — на минуту или пять), показался коротким и стремительным.
Потом был Кингз Кросс — синее небо, забранное ячеистой сеткой, огромное пространство вокзала, и люди, внимательно всматривающиеся в табло с бегущей строкой, и незнакомые города — Ипсвич, Питерборо, Ройстон — я еле различаю буквы слепыми глазами в слабых очках, Л. покупает мне капучино и pain au raisin в ближайшей кафешке Прет, я лихорадочно пью из стаканчика, кофе сильно обжигает язык, простая свежая булочка с изюмом кажется какой-то нестерпимо-вкусной, а Л. тянет за руку — наш поезд, пойдем скорее, в вагоне какие-то кресла с синей обивкой, и совсем мало людей, окна открыты, поезд набирает ход, в вагон врывается солнечный ветер, и мы так с ним и едем до самого Кембриджа. И каждая деталь этого дня растет как будто под увеличительным стеклом, и помнится, и длится в вечности моей памяти.
No comments :
Post a Comment