Все же нечасто память оживает так внезапно и сильно, как в предпасхальные дни — все кажется, что она дремлет себе под спудом рутины: стоит ли будить спящего пса по зряшным поводам. Но вот так поставишь опару, начнешь беспокойно пересчитывать склянки со специями, и память снова уносит в детство и юность, воспоминания о которых имеют сугубую ценность лишь для тебя одного, зато какую!.. Без них ты никто; тебя нет.
Бабушка, пекущая куличи — всегда одна и та же: ее образ не меняется вот уже много лет, но чем дальше отстоит по времени та, другая, жизнь, тем почему-то отчетливее видятся все детали и мелочи, которые так и не поддались мнемоническим искажениям, и слава Богу.
Батька, — ее голос слегка раздражен, — батька, мы забыли докупить дрожжей, и где теперь их взять? Надо идти просить у Нины Ивановны или Тамары Гавриловны. Дед снимает очки, надевает шляпу и куда-то уходит, а потом возвращается с пахучей пачкой (никаких сухих дрожжей тогда не было) — дали в универсаме. Бабушка жалуется, что ставить опару поздно, но спешит и хлопочет, и все в итоге получается как надо: куличи будто завершают цикл изнурительных тревог, и дальше как в старой песне, из назойливого белого шума превратившейся вдруг в драгоценность — только радость впереди.
Субботняя возня на кухне, когда сам Праздник Праздников был смутной идеей, без внятной экзегетики и праксиса, вдруг претворяется в мини-литургию, которая вся — предощущение счастья: Настави мя на стезю заповедей Твоих, яко тую восхотех.
Готовишь, и тревожишься, и бредешь сквозь тьму, чтоб очень скоро во глубинах мрачных Свет возсияв.
No comments :
Post a Comment