Идея поехать в Кромер не отпускала нас с Л. практически с самого начала всей этой эпопеи с застреванием в хронотопном вязком янтаре: вырваться из любимого, но все ж порядком надоевшего уже жилища хотелось давно, но вначале было просто нельзя, потом нельзя с оговорками, потом «ну если очень хочется, то можно, только осторожно» («...мы покрашены», — непременно добавлялось в детстве), и мы, наконец, решились. В конце концов, потом мне нужно будет закончить статью и отослать её редактору, дальше пойдёт еще работа, и неизвестно когда выпадет другой шанс попутешествовать хотя бы и по внутренностям страны.
Сказано — сделано: ехали по электронным билетам (никаких пока что касс и вокзальных автоматов), всю дорогу в масках; нориджский состав был почти пуст: в нашем вагоне пассажиры появились только в Уиндэме, предпоследней станции перед Нориджем, а на тамошнем вокзале нас уже ждал кромерский поезд — всего-то нужно было перейти на другую платформу, и мы тронулись к морю. На этот раз вместо привычной уже громыхающей старой колымаги, состоявшей из трёх вагончиков, попали в новое пространство с электронным табло и мягкими креслами: в широких окнах мимо нас проносились норфолкские Салхауз, Ховтон и Роксам, Вустэд, Норт Волшем, Гантон, Раутон Роуд (два года назад мы вышли из поезда тут и побрели сквозь акациевую посадку: смартфон сказал, что так проще добраться до кромерской гостиницы — оказалось ерундой, но дорога вышла живописная) и, наконец, наконец, он, наш Кромер.
Я почему-то всегда очень волнуюсь, когда мы подъезжаем: вот один маленький поворот, красное кирпичное здание вокзала, и абсурдная мысль, что, может, мы приехали и вовсе куда-то не туда, как это бывает во сне, меня не отпускает ровно до того момента, как я выхожу из вагона и спускаюсь по лестнице. Дальше все привычно — главная городская церквушка из флинта как ориентир, идти вдоль дороги и вырулить к центральным улочкам, мимо похоронного бюро, маленькой худгалереи, свернуть в переулок, увешанный флажками, через которые видно свинцовое море — все, ты на месте.
В Кромере пусто только на первый взгляд: да, на манекенах маски, на дверях объявления о ковидных правилах, но рестораны и кафе открыты, пусть и для двух-трёх посетителей, на улицах неизменные пары бойких пожилых дам в ветровках и разноцветных леггинсах, старики с собаками, молодые родители с колясками, какие-то докрасна загоревшие вечно спешащие мужики — та самая отпускная жизнь со всеми её мелочами и деталями.
Первый наш после семимесячного перерыва выход в ресторан — холодное белое вино, меню с викторианскими видами Кромерского Пирса и, кроме нас, две другие семьи, сидевшие поодаль: маленький мальчик в одной из них вертелся во все стороны, а потом заявил: «Да, я знаю, что очень громкий, я знаю!», и это почему-то было ужасно смешно.
Море встретило спокойствием и холодом: пошёл мелкий осенний дождь, на пирсе зажглись фонари и закричали чайки, и на глазах Кромер стал погружаться в сумерки. Мы шли по городу, безошибочно петляя по его улицам, и все здесь было узнаваемо и близко: и вот я в Аркадии, да, в ненастной и хмурой, но в ней.
No comments :
Post a Comment