Бродили вокруг церкви: она пока что закрыта, и службы там не проводятся, но можно посидеть в саду, среди ухоженных викторианских надгробий, неотчетливо понимая, что прохлаждаешься аккурат посередине старинного кладбища (с другой стороны, почтенных покойников ты, в отличие от чаек и соколов, никак не тревожишь). Если затем повернуть от церкви на юг и двигаться в сторону отеля, то по левой стороне дороги будет ещё один антик шоп — не Bookworms, а «тот, другой», как мы назвали его с Л. вслед за Томом Сойером: он забит под завязку не только старинными книгами, но и плакатами, и открытками из прошлого.
Хозяин его напоминает ворчливую копию Дока Брауна, только, в отличие от последнего, никакие машины времени из старых кадиллаков или бьюиков ему не нужны: хватает собственной пыльной каморки. Он сидит за подобием кассы, забранной в прозрачный плексиглас, и сверху прилеплена бумажка «кэш давайте, не нужны мне ваши карты» (то есть, написано-то было повежливее, но смысл, судя по его физиономии, именно такой).
Мы напяливаем маски и тихонько проскальзываем внутрь: он успевает нас заметить и вдруг подмигивает. Теперь мы, ясное дело, сообщники по ветоши, что тут ещё добавить. Книжки, между тем, у него замечательные и дурацкие вперемешку, как и должно быть в каждом уважающем себя антик шопе: солидно изданная биография Арчибальда Маклеиша (господи, кто его вообще читает? такие же ненормальные, как мы, видимо) соседствует с постфлэпперовской серией книжечек-моралитэ для благопристойных девушек в манто и пергидроле — их всех в последнее мгновенье спасает ангел с симпатичной завивкой.
Там же на верних полках детская серия, очень похожая на описанную Геком Финном как «красивая книжка с картинкой, изображающей мальчика с коровой», подаренная не то воскресной школой, не то вдовой Дуглас: чистенькие дети, все сплошь Фаунтлерои и Мэри Сью. Одна из них называлась “Cosy Tales” (или это были американские “Cozy Tales”?), сразу вызвавшая в памяти вудхаузовского Псмита и журнал “Cosy Moments”.
А дальше мы увидели её. Немного затерявшаяся среди маленьких ботанических литографий из викторианских энциклопедий и винтажной рекламы аперитивов на Лазурном берегу, она была пришпилена толстой прищепкой к самому краю книжной полки — маленькая картинка с простой надписью «Концерт».
Это был, конечно, кошачий концерт, и не дай бог кому-то его прервать: у котов оттуда с их струнными и смычковыми были такие злющие морды, что, по-моему, от картинки исходило шипение и сдавленный писк. Я, естественно, в неё сразу влюбилась: мы не увидели на котокартинке ценника и решили спросить владельца, сколько он за неё хочет.
Л. вежливо его окликнул, и хозяин важно подошёл к нам. «Сколько стоит эта картинка?» — спросил его Л. Дядька, услышав масочный мидатлантик, поджал губы. Я задала тот же вопрос. Он живо повернулся ко мне.
- А родной язык какой? — спросил отрывисто.
- Русский, — засмеялась я сквозь маску.
- Четирнадцать пьят! — торжествующе произнёс он и укатился под прилавок.
Сорок пять, значит. Взяли тайм-аут на подумать. Дорого, однако ж, но, видимо, придётся купить. Злые коты из Кромера — наше все.
No comments :
Post a Comment