Ну мы же вернулись в забегаловку с литографиями и “Cosy Tales”. Картинка со зловещими котами висела на прежнем месте, и моя тревога — её непременно купили, пока мы филонили! — мгновенно улеглась: как тут не вспомнить Каштанку, припрятавшую куриную ногу и размышлявшую над тем, что хозяин, возможно, нашел её и скушал.
Коты все так же злобно таращились на нас из целлофана, в который картинка была обернута: на кассе же сидела милая чистенькая старушка, которая нам приветливо улыбнулась. «Хорошие коты», — кивала головой: мы согласились — куда уж лучше.
Когда мы уже расплачивались, старушка вдруг сказала: «Вы не против, если Энтони, мой муж, с ними попрощается?» Нам с Л. сразу стало неловко и грустно: ворчливый хозяин лавки и правда, по всей видимости, прикипел к ним душой. Мы сказали, что никаких проблем, и Энтони появился перед нами буквально из пыльного воздуха.
- Поглядите на этикетку с пояснениями, она приклеена на обертку сзади, — сказал он. — Это похоже на работу Сэма Стреттона, известного архитектора из Ноттингема. Он, кажется, спроектировал один из корпусов тамошнего университета в начале 19 века или около того. Ну и вот, рисовал в свободное от занятий архитектурой время. Можно, конечно, и поточнее установить, если вы захотите попозже.
Мы перевернули картинку: ага, Сэм Стреттон, архитектор, примерная дата 1830-й год. Коты скалились вовсю, когда живы были и сестры Бронте, и Вордсворт с Кольриджем, а молодой Диккенс читал Филдинга и был отвергнут родителями своей первой возлюбленной, Марии Биднэлл. Заберём их в Кембридж: пусть теперь вдохновляют Пикола.
No comments :
Post a Comment