Военный реквием Бриттена, конечно, страшен. Бриттен превратил заупокойную мессу, перемежающуюся стихами Уилфреда Оуэна — поэта, погибшего в последние дни Первой Мировой, в дисгармоничный гимн сломанного мира, пресытившегося войной, и слушать его было жутко. Так, пожалуй, мог бы звучать леверкюновский “Аpocalysis cum Figuris”, когда, по манновскому выражению, культура заканчивается и исторгает самое себя.
Бриттен настаивал на том, чтобы хор детских голосов его реквиема звучал как бы в отдалении, рождая это странное и тяжелое ощущение нездешности («причастный тайнам, плакал ребенок, о том, что никто не придет назад»), и, следуя его завету, вчера в часовне Кингз именно так и сделали: дети были спрятаны за деревянным экраном, ведущим в алтарь, и пели они нежно и тихо, но так, что ничего детского — и
человеческого — в их пении не чувствовалось.
человеческого — в их пении не чувствовалось.
No comments :
Post a Comment