Когда я увидела трейлер фильма ужасов Али Астера “Hereditary”*, то больше всего почему-то заинтересовалась цветовой палитрой раскадровок, темно-малахитовой и древесной, а еще странно поразило лицо одной из главных героинь, девочки-подростка – диспропорциональное и оцепенелое, оно казалось неживым, если бы не глаза, полные какого-то мучительного и непонятного ожидания.
Тогда я и решила посмотреть весь фильм: впечатление от него стало одним из самых сильных после третьего сезона «Твин Пикса».
Скажу сразу: у меня не было никаких завышенных ожиданий от просмотра. Да, я люблю ужасы – и триллеры, и саспенсы, и вообще всю хоррор-тематику в целом, но из-за специфики жанра спокойно отношусь к любым экранным клише или картонности главных героев: иногда мне видится в этом даже что-то умиротворяющее.
Не то на этот раз.
«Наследник по прямой» оказался и тонким, и сложным, и умным, и грустным, а его композиция стала и американской пасторалью, и бергмановским ноктюрном, и пандемониумом бесконечных скорбей.
Создавая «Наследника», Астер, как пишут, вдохновлялся бергмановскими «Шепотами и криками» и старыми японскими хоррорами (вряд ли в этом жанре есть что-то лучше накатовского “Ringu”), и все это становится очевидным довольно быстро: анфилада комнат в роскошном и пустом доме-пристанище дисфункциональной семьи Грэм посреди косматого хвойного леса – конечно же, отсылка к поместью Агнес, Марии и Карин, и застрявшая в лимбе между жизнью и смертью Агнес превращается в умершую (умершую ли) мать главной героини, блестяще сыгранной Тони Колетт – одной из любимых моих американских актрис, абсолютно и несовременно-трепетной и нервной.
Смерть и не-смерть, семейное, личное и почти уже нечеловеческое, интеллектуализированное, выкристаллизованное отчуждение, которое переживается (пере-умирается) драматичнее самой гибели – вот страдательный залог «Наследника», претворенное motto «Шепотов и криков» — «Я жива и не имею ничего общего с твоей смертью. Может, если бы я любила тебя. Но я не любила тебя».
В «Наследнике» смерть выглядит жизненной, а жизнь мертвой: героиня Тони Коллетт, художница-миниатюристка, переживает серьезный творческий кризис и овеществляет все происходящее вокруг в своих гиперреалистических и жутких работах, да так, что зрителю непонятно, где же миниатюра, а где ее имитация, то есть каждодневный быт семьи, в которой каждый – сам себе балрог.
Мистическая составляющая фильма органична, но, ускоренная уже к концу экранного времени, не захватывает так сильно, как собственно разворачивающаяся психодрама, и даже в этом зримом недостатке «Наследника» видится и его достоинство – «Побудь со мной, пока этот ужас не кончился. Вокруг меня пустота».
Не так страшны демоны, которых имитирует миниатюрный изящный балаганчик, как тоска по живому, которого нет и не будет.
___________
*Не знаю, под каким названием он шел в российском прокате, «Наследие» или «Наследство»; мне по итогам хотелось бы назвать его по-соловьевски «Наследником по прямой»
No comments :
Post a Comment