Море в шаге от отеля, причем буквально: в воздухе ощутимо пахнет озоном, вокруг плотная черная ночь, а море распахивает темный зев, шелестит и тянет к себе, и хочется сомнамбулично идти на зов. Пальмы в темноте кажутся иррационально-огромными, будто у рекламного плаката “Проводите летний отпуск с нами” выключили подсветку, и картинка южного пейзажа вдруг зависла, выпав из привычного калейдоскопа. Ужасно хочется спать и плавать во сне.
***
Пока разбирались с паролями для вай фая на ресепшен, в лобби отеля зашла семья — мужчина лет 35 с мальчиком лет четырех. Л. по обыкновению широко улыбнулся малышу и помахал ему рукой, я тоже. Отец мальчика хмуро отвернулся, а ребенок смотрел на нас настороженно, без улыбки. Мне стало очень грустно: я как-то уже привыкла в Кембридже, что дети в ответ на дружелюбный жест улыбаются, ну, или если отворачиваются, то, скорее, от стеснительности... Впрочем, через полминуты малыш оттаял и даже засмеялся, а его отец смущенно сказал: “Ну вот... Ну тогда расскажи о погоде и что сегодня тепло”. Мальчик повторил — тепло! — а потом пришел лифт, и они уехали.
***
Слонялись по бело-желтым улочкам (зной уже наполнил звоном уши), как вдруг увидели ее. Старуха в вышиванке и темно-рыжей запаске, надетой на плотную нижнюю юбку, вышла из низенькой обшарпанной двери, а на плече у нее сидела небольшая серо-коричневая птица со светлым хохолком. Птица была неподвижна, и мне сначала показалось, что старуха приладила на плечо чучелко.
Но нет: заметив, что мы уставились на нее, старуха сморщила свое темное от загара лицо и пронзительно вскрикнула: “Аие!”, что бы это ни значило. Птица на ее плече встрепенулась, повертела головкой и снова замерла, а старуха невозмутимо прошествовала мимо нас с линялой полотняной сумкой в руках. Хотела ее сфотографировать, но в последний момент почему-то смутилась и не стала.
No comments :
Post a Comment