Сегодня год, как не стало дедушки. На этих фотографиях он выглядит таким, каким я его и запомнила — в сущности, он практически и не менялся почти что до самого последнего момента. Черно-белая фотография сделана в Сочи в 66 г., на ней дедушка и бабушка (у нее за год до этого случился микроинсульт, и она еще не совсем от него оправилась, немного располнела, и дедушка её очень поддерживал, говорил, что это все ерунда и вес скоро уйдет; так и получилось в итоге) с бабушкиной младшей сестрой, которую я всю свою жизнь называла тетей Леной, да и сейчас называю также. Как полярнику, дедушке был положен длинный отпуск на юге, и он мне рассказывал, как первые дни практически не вылезал из воды, много плавал и загорал. А потом ему становилось скучно и снова хотелось на работу, и как-то так получалось, что уезжал он из отпуска всегда раньше срока: постоянно находились какие-то дела дома. Дедушка часто вспоминал одну забавную историю, которая произошла с ним однажды в отпуске: в пансионате — ялтинском или сочинском — он познакомился с оленеводом, кажется, из Кюсюра, а может, из Хараулаха или Борогона, и тот во время обеда, с грустью глядя в тарелку, говорил ему: “Петрович, однако не могу здесь. Мяса в супе мне на один зуб, а котлеты... ну что такое эти котлеты? Да у меня младший больше раза в два съедает! И траву эту, салат, жевать не могу. Домой поеду, однако”. Так и уехал.

На второй фотографии дедушка стоит в своей любимой льняной рубашке; их у него было несколько, и я всегда знала: если дедушка переодевается в белую полотняную блузу без рукавов и надевает легкую белую шляпу, значит, уже совсем тепло, и скоро лето, и в детском саду каникулы, а мы с ним будем гулять и собирать шелковицу.

Помню и люблю.