Вообще-то, главной целью посещения музея была микеланджеловская Пьета, но Флоренция снова все изменила. Сильнейшие впечатления сегодняшнего дня после фресок Баптистерия — или, может быть, уместнее уже говорить об оттисках впечатлений, когда ни мозг, ни воображение уже не справляются с объемами эстетических задач, — абсолютно современный и совершенно пазолиниевский Христос из «Евангелия от Матфея», благословляющий Спаситель Тино ди Камаино из двадцатых годов четырнадцатого века; скульптуры Донателло, и особенно его Авраам, почти принёсший в жертву смирившегося со всем, но все же так естественно, и мучительно, и страшно сжавшегося Исаака; флорентийские мастера раннего кватроченто с их жемчужными евангелистами, святой великомученицей Катериной и ее житием и натуралистичным, но и полубесплотным святым Себастьяном; сохранившиеся инженерные чертежи нефа Дуомо и посмертная маска Бруннелески — и, наконец, сама Пьета, сумрачная, странная той завораживающей живостью, которая так редка даже в самых великих скульптурах, сильная током горестного движения к зрителю, в обратной перспективе от огромного и целостного к малому и несовершенному.
Ещё столько всего впереди, а у меня в голове кружится бесконечный художественный калейдоскоп.
(Мобилография этого дня; фото из Museo Dell'opera del Duomo запощу отдельно)
No comments :
Post a Comment