Я ждала эту поездку весь год.
Заказывать любимый кромерский отель нужно очень сильно заранее (уже в мае рискуешь остаться на бобах), и фактически со времени подтверждения букинга начинаешь отсчитывать сначала недели, а потом дни до отправления нориджского поезда с платформы номер пять кембриджского вокзала.
Конечно, был Корфу с его почти инопланетным волшебством и пронзительной яркостью красок, с его прозрачной водой и сухими охристыми улочками Старого Города, полными южной роскоши — Корфу, поразивший воображение, был чудо как хорош. Но внезапно пришедшая болезнь, нетяжелая, но все же неприятная, но возвращение к тревоге перевернутых за пять месяцев будней, но вечная у словесников боязнь чистого листа, когда пишешь долго и трудно, а потом отправляешь написанное в корзину — все требовало выхода, разрешения и хоть какого-то успокоения. И этим выходом, конечно, был — и есть, и будет — Кромер.
По дороге сюда запоминается каждая деталь — как боялись, что поезд до Нориджа застрянет из-за жары где-нибудь посреди полей на полдня (нам повезло, и этого не случилось; хозяевам же нашего отеля, возвращавшимся из Лондона, повезло гораздо меньше: их путь до Кромера занял со всеми остановками часов пять), как в Волшеме в вагон завалилась ватага шумных подростков, как вышли на кромерской станции в горячее марево, но на горизонте уже виднелась церковь Петра и Павла, как неслись через родные уже улицы безо всяких gps, просто вспоминая на бегу, куда нужно сворачивать — и ни разу не ошиблись.
Море Кромера, тяжелое, темно-синее с малахитовой призеленью, не южное, прохладное и бескрайнее, распласталось под праздничным Пирсом (навели лоск в связи с юбилейными королевскими торжествами), чайки над ним летали еще неистовее — наверное, из-за жары, — и кромерское мороженое, вишневое Whippy, стоящее какую-то мелочь (здесь нужно есть только его, а не джелато), таяло и утекало сквозь пальцы.
Магазин веселой ветоши Painted Attic на повороте к Cliff road на месте; Browns на Бонд стрит, чайные комнаты, где подают кромерского краба с молодой картошкой и зеленью, на месте; Bookworms, сокровищница и книжный погреб, на месте; Jarrolds, торгующий открытками и магнитиками с видами кромерских холмов, на месте. Вечером до Пирса доползает свет маяка; отмель отливает теплым жемчугом. Дети и взрослые бесятся в волнах; праздничные старухи выгуливают платья из ацетатного шелка.
Мы дома.
No comments :
Post a Comment